Брошь с черным опалом

Ниночка обошла диван и села рядом, прижавшись теплым боком. Взяла руку мужа и положила себе на колено. Марк посмотрел на свою руку, лежащую на нежно-голубом шелковом колене.

– Ты почему одетым спал?

– Тебя ждал.

– Что-то случилось?

– Да нет. Просто было уже поздно. Дозвониться не мог.

– Телефон в шубе оставила. Не слышала. Арина позвонила. Помнишь ее? У нее проблемы с работой в Израиле. Неверно перевели резюме. Получилась чушь. Пришлось даже немного пообъясняться с ее работодателем. Решение по вакансии должны принять через два дня, а тут такое. Хорошо еще, что позвонили. Могли ведь просто отказать без объяснения причин. Она так разнервничалась. Пришлось согласиться на рюмку коньяку после всего пережитого. А ты как? Что с Калининградом?

– Все зависло на праздники. Думаю, через несколько дней все же придется ехать.

– Ты туда сейчас звонил?

– Нет. Лёне Рыкову.

– Уууу… Это серьезно. У него какие-то юридические проблемы?

– Да нет. С чего ты взяла?

– Голос у тебя был каким-то… тревожным. Словно речь шла о делах.

Марк освободил руку и встал.

– Не грузись. Давай я тебе лучше сделаю кофе. Раф, как ты любишь. Даст ист фантастиш!

Звучало фальшиво. И пошло.

– Валяй, готовь. У Аринки закуски никакой, только лимон. У меня аппетит после коньяка разыгрался, сил нет, а у нее даже с хлебом напряженка. Вот как человек живет? Не может же она все время в общепите питаться! Я в душ успею?

Ниночка, легко переступая босыми ногами, побежала в душ, крикнув уже под шум включенной воды:

– Ты сегодня дома?

– Нет! Есть дела!

– У меня тоже! Если задержусь, не волнуйся!

– Телефон к шее привяжи!

– Ладно, милый! Не ругайся! Я исправлюсь!

Они позавтракали, болтая о всяких пустяках. Вернее, болтала Ниночка. Она хотела весной попасть на цветение тюльпанов в Голландию. Или лучше полететь погреться? Весной в Питере опасно. В апреле людям на головы «сосули» падают. Лучше переждать эту неприятность на Сицилии. Что скажешь?

Марк смотрел в веселое лицо жены, пожимал плечами и остро ненавидел себя.

Фальшивые камни

Чтобы немного успокоиться после разговора с Рыковым, Агата позвонила маме. Маруся недоумевала по поводу того, что Олег до сих пор никак не проявил себя. Она пыталась узнавать о нем в ресторане и у друзей. Давно его не видели, говорят. А с работы он, оказывается, уволился в декабре и больше не появлялся. Неужели плюнул на это дело и тихо наркоманит где-нибудь в притоне? Агата выразила надежду, что так и есть, стараясь, чтобы голос ее не выдал. С мамы уже хватит этого кошмара.

– Бабушка звонила. Твой новый номер она не знает, забеспокоилась.

– Как она?

– Да как… Журюсь, говорит, та ридаю, як дитина.

– Вернусь домой, сделаю все, чтобы ее забрать.

– Хорошо бы, доню. Только как понять, что уже можно?

– Мамуля, все налаживается.

– Может злодей этот уже… канул в Лету? У тебя ведь тоже не появлялся?

– Нет.

– Доню… Это правда?

– Мам, ну рассуди сама. Если бы он меня нашел, я бы уже… загорала в Тимбукту.

– А где это?

– Откуда ж я знаю!

Они рассмеялись. Кажется, убедила. Попрощавшись с мамой, Агата постояла у окна, посидела, попила воды, походила по квартире. Успокоиться не получалось. Почему не звонит Леонид? Куда пропал Марк? Хоть бы Соня вернулась поскорей. Промучившись часа два, она решила спеть. Что-нибудь сложное. Из Петра Ильича. Лизу или Иоланту? Про полночь, которая близится, а Германа все нет, как-то актуальнее. Она запела, сначала вполголоса, а потом увлеклась.

– Ах, истомилась, устала я, ночью и днем только о нем, – выводила Агата и чувствовала, как сдавливают грудь терзания Лизы. Она видела себя у этой канавки, понимала, что любимый не придет никогда, а значит, жить ей больше незачем.

То, что в квартире кто-то есть, она поняла не сразу. Рванула навстречу шуршанию в коридоре и увидела рыдающую на подставочке для обуви Софу.

– Соня! Что?

– Ты певица, что ли? Из Большого? Так поешь, что меня на слезу прошибло.

Соня высморкалась в салфеточку и посмотрела на Агату покрасневшими глазами. У ее ног стояли пакеты с продуктами.

– Ты без Игоря?

– Мама решила, что мы плохо следим за ребенком, все больше с мужиками кокетничаем, и отбила его на сегодняшний вечер. Кстати, они звонили? Нет? Тогда давай, что ли, ужин приготовим. Смотришь, кто-нибудь и подтянется на запах.

Они потащили пакеты на кухню.

– Так ты что? Профессиональная оперная дива?

– Да нет. Я вроде Фроси Бурлаковой. Самоучка.

– Да ты что? – поразилась Софа. – Никогда бы не подумала! Такое спеть – лет десять учиться надо! А чего ты в консерваторию не пошла? С таким голосом была бы уже в Ла Скала!

– Да как-то не случилась Ла Скала. В доме ни мужиков, ни денег. Пришлось выбирать из того, что могло нас прокормить.

– А кем ты работаешь? Ну, в смысле, у себя.

– Я геммолог.

– Ого! Так Генрих наш покойный тоже геммологом был. Причем известным. Не слышала? Корц?

Осторожнее, Агата.

– Слышала кое-что. А что мы варить будем?

– Да вот думаю, свинина или курица? Запекать или жарить?