Брошенка

— Успокойся, — пыталась подействовать на неё издалека мать, понимая, что слова вряд ли помогут. Она глянула на часы, понимая, что в ночь ехать не стоит. — Слушай, сейчас ты уложишь ребёнка, успокоишься, потому что молоко может перегореть, помни, ты сейчас принадлежишь не себе, а сыну в первую очередь, а потому думай о нём. Он маленький, нуждается в твоей защите. Завтра с утра мы с Лёшкой будем у тебя, отца брать не стану, пусть присмотрит за хозяйством, и, сама понимаешь, не хочу лишний раз говорить ничего. Обойдётся, может, — она понимала, отчего Лене так страшно, какая существует вероятность. Пусть не говорили о том, но и без слов очевидно.

— Я не знаю, как позвонить его матери.

— Утро вечера мудренее, — отозвалась Галина. — Сегодня не стоит им говорить, ты и сама не знаешь новостей, как будет что ясно, тогда. Он жив?

— Да, конечно, дело в другом, — она осеклась, дойдя до этой темы.

— Понимаю, о чём ты, — отозвалась мать. — Всё равно ничем не поможешь, я помолюсь, он всё слышит, и меня услышит, а ты спи.

— Да как смогу?

— Придётся. Будут новости — звони в любое время. Всё, до завтра, собраться надо, — и она положила трубку.

Гриша позвонил чуть позже, когда устроился в палате. Сказал, где именно, о себе ничего говорить не стал больше.

— Я приеду, Гриша, завтра же приеду, — говорила она сбивчиво.

— С вами всё хорошо?

— Да, за это не переживай, дома. Я так люблю тебя, Гриша, так люблю.

Она чувствовала себя виноватой в произошедшем, в том, что он будто закрылся от неё.

— До завтра, — и трубка замолчала.

Она отняла от уха телефон и устало опустилась на пуф рядом с сыном.

— Давай спать, Димка, — обратилась к нему ласково, — завтра поедем к папе. — Взяла на руки и качала, пока малыш не засопел.

Они вновь расстались по нужде, и постель казалась такой холодной и чужой, как и стены, до недавнего времени бывшие домом. Если Никита станет преследовать их, хорошим дело не кончиться. Она пойдёт в полицию, она заставит его оставить в покое её семью. Раньше даже представить не могла, что он способен на такое: ударить человека с ограниченными возможностями, но он сделал это. И, зарывшись в подушку, она выплакала то, что ещё осталось внутри.

Мать приехала, как и обещала, и Лена была благодарна и ей, и брату.

— Я найду его и, — но Лёша не договорил, его перебила мать.

— Давай без угроз, не это сейчас важно.

Они вошли в приёмное отделение, как около полугода назад уже делали это, только тогда Лена была виновницей по хорошему случаю, теперь же было иначе.

— Давай Димку, тут побудем, ты первая войди, — приняла бабушка внука, и Лена толкнула нужную палату. Всего был четыре койки, три из которых были заняты. Лена кивнула пациентам и остановилась около мужа. Гриша лежал на кровати бледный и потерянный.

— Привет, — поздоровалась Лена, улыбаясь. Она подошла к мужу, наклоняясь, чтобы поцеловать. Он смотрел куда-то вбок отрешённым взглядом. — Я так переживала, — прислонилась она лбом к его лбу. — Гришенька, — его тёплый голос разлился по комнате. — Почему ты молчишь?

Он тяжело вздохнул и всё же посмотрел ей в глаза, и она прочла во взгляде отчаяние.

— Димка там с мамой, — решила она как-то резко изменить направление разговора. — Принесу?

— Постой, — взял он жену за руку, и кожа отозвалась мурашками. — Боюсь, у меня плохие новости.

— Здравствуйте, — вошёл врач в палату. — Как самочувствие? — обратился он к Грише.

— Нормально.

— Так, говорить сейчас о чём-либо рано, прогнозов нет, но приговоры я никому не выношу. Анализы назначил, пока больше сказать нечего, — он подмигнул Лене и перешёл к следующему пациенту.

— Я никогда тебя не оставлю, — зашептала она горячо ему на ухо, прижимаясь. — Мы всё сможем, однажды смогли, и теперь справимся. Главное, не опускай руки, Гриша, слышишь?

Он гладил её по волосам, и неясно, кто в этот момент кого успокаивал и подбадривал, но её близость сейчас вызывала желание бороться за своё счастье и сделать невозможное.

«Почему ты меня не послушал», — сжималось её сердце от жалости, — «почему мы просто не ушли, этого можно было бы избежать». Только он бы поступил так и в следующий раз, когда унижают его и семью, никакой мужчина не сможет пройти мимо и не ответить.

— Я не мог иначе, — будто подслушал он её слова, и Лена знала: он говорит правду.

Глава 18

С работой пришлось распрощаться, заказчик требовал чёткого выполнения в срок и ждать мастера готов не был, а потому Лене пришлось регулировать всё при помощи Юры. Он приехал, как только узнал новости, отдал готовое, забрал заработанное и вывез инструменты из мастерской, которую Гриша снимал. О случившемся Гриша говорить не хотел, хотя брат настаивал, чтобы написать заявление и найти Никиту. Что это было: благородство или глупость, Юра ответить не мог, как не мог и Гриша. Возможно где-то в глубине души он хотел сам ответить обидчику, что называется, по-мужски, по простому. Привык с детства заступаться за себя и близких, не перекладывая на кого-то. Юра лишь покачал головой, но решение принял и больше разговора не заводил.