Брошенка для депутата

Наевшись лапши досыта, девчонка перешла к более активным действиям: перестала пить противозачаточные, стала устраивать ему романтИк прямо на рабочем месте, покупала нескромные наряды и пускалась на эксперименты в постели — и вне ее…

Слушая все это, я понимала, что… Что дура-то я. Воспитанная в семье едва ли не с пуританскими устоями, я не стремилась разнообразить нашу сексуальную жизнь… А если учесть, в какое именно время это все происходило — как раз тогда я депрессовала до потери личности, — поведение Лешки даже в чем-то можно было оправдать, я даже мысленно слышала фразы, которыми он будет объясняться со мной, смешно, конечно… Но и понимала другое — это не оправдание, точнее, не те несокрушимые доказательства правильности его поведения, которые могли бы хоть как-то облегчить его вину. Он сделал выбор в пользу себя любимого, а не в пользу благополучия семьи.

Все это было мерзко.

… Результат девичьих ухищрений не заставил себя долго ждать: через три месяца тест показал две заветные полоски, и девица поспешила обрадовать будущего папашу.

Вот тут стало просто гадко! Выходит, Лешка все же знал… До последнего я, наверное, хотела услышать, что он пребывает в неведении относительно еще одного отпрыска.

Однако повел он себя по-скотски! Сказал, что не собирается и не собирался уходить из семьи, а с ней просто развлекался. И, как выход из ситуации, отвалил денег на аборт с приличными отступными.

В голове всплыло воспоминание, как Лешка рассказывал, что у них на кафедре у коллеги случился пожар, все сгорело, и сейчас они всем ВУЗом собирают ему деньги на то, чтобы он смог сделать себе дорогостоящую операцию после пожара. У нас как раз была заначка — копили на поездку на море осенью, — и он попросил отдать эти деньги нуждающемуся человеку.

Вот кто, выходит, нуждался…

Конечно, Лена была в шоке, ведь исход событий даже отдаленно не напоминал тот, который она себе уже в мыслях нарисовала. Она стала уговаривать Лешку все-таки уйти к ней, не бросать ребенка и гордо отказывалась от денег, считая, что ее поступок докажет серьезность ее намерений. Но горе-любовник оказался непреклонен. Тогда она все же приняла деньги: студентка да еще и сирота без гроша в кармане — где еще ей искать помощи?

Однако, аборт так и не сделала, решив, что расскажет о том, что сохранила беременность на более позднем сроке, чтобы Лешка уже не смог отвертеться. Но время проходило, деньги таяли, она взяла академ, чтобы не попасться раньше времени на глаза своему "учителю", а когда малыш зашевелился, предстала перед ним во всей красе: с выпирающем животом под не сходившейся уже на нем весенней тонкой куртке. Лешка был в бешенстве, орал и топал ногами, обзывал ее последними словами, но через несколько дней сам пришел к ней на съемную затхлую квартирку, которую она снимала на последние оставшиеся от его подачки деньги, и предложил такой вариант: она никогда и ни под каким предлогом не попадается ему и мне на глаза, не рассказывает ни одной живой душе о том, что он отец ребенка, а Лешка в свою очередь будет каждый месяц платить за ее молчание.

Что еще оставалось делать бедной девчонке, которая уже давно потеряла свои розовые очки и прекрасно понимала, в какой заднице оказалась? Конечно, она согласилась. Но добавила условие: в свидетельстве о рождении она все-таки в графе "отец" вписывает его. Это на случай, если завравшийся любовник решит дать заднюю. Лена прекрасно понимала, что на слово ей могут и не поверить, а на тест ДНК нужны немалые деньги, которыми она не располагала и в ближайшее время не надеялась даже накопить. Скрепя зубы, Лешка согласился.

— Почему же ты нарушила уговор? — наконец, очнувшись после очень долгого молчания, повисшего угрюмой тучей над нашим столиком, прохрипела от застрявших в горле слез я.

— У меня… Так сложились обстоятельства, — плача, прошептала Лена. — Нашелся родственник по материнской линии в Америке, он готов принять меня, помочь устроиться и остаться жить там. Но с одним условием: должна приехать одна, так, чтобы ни о каком ребенке и речи не шло!

Я в шоке посмотрела на эту пигалицу. Если я правильно начала понимать, то все это она проворачивает, чтобы… Чтобы бросить СВОЕГО сына здесь. Оставить в России как ненужный и мешающий довесок!

Внутри забурлило какое-то неистовое бешенство.

— Ты охренела?! — презрительно бросила я. — Обменяешь своего ребенка на красивую жизнь? Перешагнешь через него, отряхнешься и станешь жить как ни в чем не бывало, кукушка?!

— Ты не понимаешь! — зло прошипела она, глядя на меня, разом позабыв про вежливость и перейдя на ты. — Это у тебя все есть: дом, семья, работа, муж, родители. А у меня — никого! И этот родственник — мой последний шанс хоть как-то выгрести из всего этого дерьма! Что ждет меня здесь? Нищета, голодная жизнь с довеском на руках, пересчет копеек перед походом в магазин за хлебом? Ты даже не знаешь, из какой задницы я выбралась, чтобы в этот долбанный универ поступить!

— Что, многим дала? — презрительно фыркнула я.

— Не без этого, — процедила она сквозь зубы.