Брошенка (СИ)

Разливается жар в груди от ее объятий, и вроде не пятнадцать, взрослый дядя, а как впервые, и хочется своей назвать, только права не имеет. Могли бы коленки дрожать, обязательно бы дрожали. Вспомнил, кто теперь есть, отрезвел, улыбка с лица сошла. Отстранил немного девушку, но мягко.

- Другой тебе нужен, - решил за нее.

У Лены глаза огромные, а в них страх плещется. Тепло от человека идёт, добром веет, но останавливает что-то, и сама не поймёт чувств.

- Никто не нужен, - качает головой. – Наигралась, сама буду. – Только время способно все расставить на свои места.

Кивает Гриша согласно. Ничего, вся жизнь впереди, с первым не повезло, такая одна не останется, в очередь выстраиваться будут. Только не он, чужое место занимать не станет.

- Я пойду, - шепчет Лена еле слышно, и в этот раз сбегает, а он сидит покинутый среди бездушных кусков дерева, которое еще недавно, казалось, оживает в его руках. Человеку нужен человек. Повесив голову, Гриша смотрит на свои руки, поворачивает их ладонями вверх. Какая тут линия за жизнь отвечает, не эта ли, что прервалась на середине, а потом вбок ушла? А про счастье где сказано, или нет таких знаков? Врезались глубокие линии в кожу, пробороздили ладони, судьбу предрешили.

Выскочила Лена из сарая, не успела двух шагов сделать, как на Юру наткнулась. Сидит на крыльце курит. Сизый дым в сумраке вверх поднимается, огонёк от сигареты оранжевым кругом горит. Провожает взглядом девушку, которая ещё больше скукожилась, и вдруг по ступенькам сбегает и вот уж рядом.

- Куда? – спросила испуганно девушка.

- Калитку за тобой закрою, - смотрит прямо в глаза. Красивый, уверенный, высокий. Футболка обтягивает широкую спину и красивое тело. – Обидел Гришка что ли? – интересуется, следуя за ней.

- Нет, - быстро качает головой Лена, кутаясь в кофту, хоть на улице душно.

- А чего выбежала как с пожара?

- Домой надо.

- Может, пройдёмся? – предлагает сосед, и Лена перестаёт понимать происходящее.

- До магазина и назад.

- Нет.

- О брате поговорить хочу, - достаёт последний козырь парень. – Что между вами? – он заводит ее в угол, который не видно ни из одного окна и старается говорить негромко.

- Ничего!

- Странное ничего, - усмехается. – Но раз говоришь - поверю. Кстати, помню тебя еще девчонкой. Сейчас расцвела, похорошела.

Его лицо оказывается как-то слишком близко, и Лене не нравится, потому она отступает назад.

- Ну что ты, - притягивает ее к себе Юра, и непонятно, что больше отталкивает, сигаретный дым или сам парень.

- Пусти, - чуть ли не кричит Лена, и он подчиняется.

- Да ничего плохого не хотел, - предупреждает ее.

- Юрка, - зовет Гриша, явно услышавший голос Лены.

- Иду, - окидывает он девушку взглядом и уходит, а она спешит домой.

Одно поняла Лена: хоть братья на вид и одинаковые, а чувствует она к ним разное. Как прижалась к Грише, поняла, что не напрасно, сердце затрепетало. Глаза закрыла и наслаждалась близостью, впитывала его, чувствовала сильные руки, сжимающие лопатки. Юра другой, от него лишь сбежать хотелось.

Вернулась домой, мать ничего не спрашивала. И со следующего дня жизнь потекла обычная, скучная, где завтрак, обед и ужин сменяли друг друга, а между ними дела по хозяйству. К Хохловым Лена ходить перестала, изредка бросая взгляды на соседский дом. Она видела мать и отца, а вот Гриша так ни разу на глаза не попался. Не заболел ли? Чувствуя беспокойство, она все чаще подходила к забору как бы ненароком, и намеренно говорила громче, чтоб он услышал и показался. Но прошла неделя, а его так и не было видно.

- Схожу, - решилась она.

- Так дома его нет, - спокойно ответила мать, нарезая морковь. – Уехал он, брат врача хорошего нашёл, хочет его на ноги поставить.

- Когда уехал? – смотрит дочь заплаканными от лука глазами.

- Ну, когда, - припоминала мать, - вот дней пять где-то, рано утром, я кур кормила, слышала.

- А чего мне не сказала? – скуксилась Лена. – разбудила бы!

- И дальше чего?

Лена плечами пожимает.

- Завтра баба Тома в больницу едет, провожать пойдешь? – с вызовом спрашивает мать. - Я откуда знаю, что у вас творится. Пришла и к себе, не хочешь говорить, настаивать не буду, только и догадываться не стану. А потом столько дней вообще про него ни слова, будто и не было никакого Гриши. Вот о том и говорю, как собака на сене: то надо, то не надо. Ты от лука плачешь или как? – всматривается в лицо Лене.

- От лука, - шмыгает та носом, а у самой на душе кошки скребутся. Рада она, что надежда появилась, только до жути захотелось ей увидеть Гришу. – Закончила, - отложила она вредный овощ и умылась. – На улицу выйду.

- Ну, выйди, - откусывает мать морковку и громко хрустит, смотря дочери вслед.

Вытирает слезы Лена, а они не переставая катятся, только не от лука теперь. И сама не знает, чего ревёт, накатило что-то, кажется, что больше Гришу не увидит. Нехорошо расстались, осадок на душе, а потому нужно Лене узнать обязательно, когда вернется. Слышит, соседи во дворе переговариваются. Сбежала по ступенькам, фартуком лицо вытерла и туда, где сетка.

- Здравствуйте, - машет она Гришиной матери из-за забора.