Брошенка

— Мам! Ты скоро? Мы в школу опаздываем! — издалека послышался голос дочери, стук в дверь.

Возвращаясь в реальность, снова взглянула на две красные отметины. Ребёнок… А как же его рожать-то теперь, когда Славка ушёл? Может он вообще его не признает? Скажет, допустим, что я нагуляла или ещё чего придумает. Он ведь бросил семью только потому что я такая-растакая шлюха, а не потому, что другая появилась.

Было бы смешно, если бы не было так горько.

К детям вышла спустя минуту, бросив тест в мусорную корзину.

— Ну что, мои хорошие, готовы? Да? Ну тогда пойдём, я вас провожу на автобус и поеду на работу. А саму всю скручивает от вновь подступающей тошноты и паники, что начинает шевелиться пока ещё где-то очень глубоко, но стремительно рвётся наружу.

Нельзя. Нельзя раскисать. Я должна всё тщательно обдумать для начала, а потом принять решение.

— Мам, с тобой всё хорошо? — моя умная девочка, как обычно, всё читает по глазам. — Ты очень бледная, — ну или не только по глазам.

Я вообще в последнее время стала похожа на тень. Синяки вокруг впавших глаз, бледность, опять же. Наверное, так выглядят люди после нескольких месяцев комы. Правда, я в коме пробыла четырнадцать лет.

— Да, зайка, всё нормально. Волнуюсь просто. Сама понимаешь, первый рабочий день… Ну, он-то, конечно, вчера был, но…

— Мам, — дочь неожиданно бросила сумку на пол и крепко меня обняла. — Прости. Мне очень стыдно за то, что я натворила и за то, что наговорила тебе. Ты ни в чём не виновата. Ты самая лучшая мама на свете. Это я дура. Прости.

А у меня дыхание перехватило, забыла даже о токсикозе. Моя девочка хорошая, моё солнышко. Нет, всё-таки не всё у неё Варламовское, моё тоже есть.

Прижала Яну к себе, чмокнула в лоб.

— Я всё понимаю, зайка. Но ты только больше не буянь, хорошо? Постарайтесь прижиться в новой школе. Ваш папа приложил много усилий, чтобы вас туда взяли.

— Обещаем, мамуль! — сын тоже прижался ко мне, обнял ручками за шею.

— Ну всё. Пора. Я в вас верю, слышите? — отстранила детей от себя и заглянула им в глаза. — И я, и папа. Мы оба в вас верим и знаем, что вы самые умные, самые замечательные дети. Немножечко только потерпите и всё у нас наладится, — сама-то верю в то, что говорю? Нет. — Сегодня после школы вас заберет папа, а я… Мне нужно подготовиться к работе, изучить некоторые материалы. Можно сказать, я тоже буду заниматься, — улыбнулась, но Яна не разделяла моего напускного веселья.

— Зачем тебе эта работа, мам? Папа ведь даёт нам деньги. Если мало, попроси ещё. Или ты стесняешься? А хочешь, мы с Киром попросим? Нам он даст.

Закрыла глаза, усмехнулась. Почему? Почему именно я должна им всё это объяснять? Почему не Варламов? Ну, конечно… Проще всего ведь состроить хорошую мину при плохой игре и сделать во всём виноватой меня. Ведь он папочка. Он просто не может быть плохим. Сволочь.

— Ян… Ваш папа никогда не жалел для нас денег. И сейчас ничего не изменилось. Просто сейчас я хочу стать немного… Уф-ф-ф… Как бы вам это объяснить? Я тоже хочу зарабатывать для нас деньги. Да и не могу больше дома одна, понимаешь?

Вряд ли, конечно, они меня понимали. Тут не каждому взрослому втолкуешь, что уж о детях говорить.

— Ладно, мам. Иди на свою работу, — сын великодушно дал позволение. — Но только не садись больше в машину к тому дяде, — и вид такой важный, взгляд строгий. Ну вылитый папаша.

У меня дар речи пропал. Укоризненно взглянула на Яну, но та лишь потупилась в пол.

Маленькая болтушка!

Правда, если взглянуть с другой стороны, мне нравилось, что дети всё рассказывают друг другу, делятся своими проблемами и совещаются. Вот бы ещё нам с их отцом так бы суметь хоть раз…

— Я вам обещаю, что не стану садиться ни в какие машины к чужим дядям и не буду делать ничего из того, чем вы можете быть недовольны. Вы же сейчас накинете курточки и в школу. Договорились?

Мои солнышки дружно закивали и потопали к двери, а я, наконец, выдохнула.

Из почтовой ячейки выглядывал большой белый конверт и, вытащив его, я подумала, что это прислали какие-то документы для Славы. Хотела было отложить до вечера, но на поле адресата увидела своё имя. Закинув конверт в сумку, поспешила за детьми, изо всех сил пытаясь подавить тошноту.

глава 16

Нина

Артура в ресторане не оказалось, чему была безмерно рада. И так тошно, без его взглядов загадочных. Одна из официанток предложила кофе, а я, вспомнив, как провела утро над унитазом, мужественно отказалась. В голове стоял туман от недосыпа и мрачных мыслей, что атакуют мозг с завидной регулярностью. Море мыслей и ни одной обнадёживающей.

Я не представляла, как скажу Варламову о беременности. «Привет, я знаю, что ты ушёл от меня и тебе нет до этого дела, но я беременна», — так, что ли? Чушь.

А стоило ли вообще говорить ему? С тех пор, как он бросил свою семью, едва ли вообще имеет право хоть что-нибудь знать обо мне. Но с другой стороны… Ведь это его ребёнок…

Об аборте, разумеется, речи даже не шло. Ни за что не стану убивать своего малыша. Даже если он будет отвергнут отцом, я ни за что не откажусь от своей кровинушки.