Брошенная колония

– Странно, – забираясь в багги и прикуривая папиросу, задумчиво протянул Игнат, – обычно этот знак для всех загадка, а вот Гир знает, что он означает.

– Он много где побывал раньше, ходил с караванами в княжества, – пояснила Мила.

– Это многое объясняет. Ладно, поехали обратно – надеюсь, гостеприимства хозяина хватит на обед и ужин.

Но с Тавром они встретились уже на полдороге к ферме. Тот самый грузовик, что стоял во дворе, и еще один, побольше, шли навстречу. Мила прижала свой маленький багги к обочине, Тавр тоже остановился, поравнявшись с ней.

– Все купил?

Игнат выбрался из машины и вновь прикурил: его спутнице не очень нравился табачный дым.

– Да, залоговый лист у Милы.

Хозяин фермы взял его, посмотрел на цену, прищурился:

– Дорого. Надеюсь, ты того стоишь.

– Проверим, – пожал плечами Игнат.

Тавр убрал залоговый лист в карман.

– Я вернусь к вечеру, вас встретит моя дочь Лара, разместит, Милка с ней давно знакома. Ты все купил?

– Да, только еды собрать, но думаю, тут воспользуюсь твоими запасами.

– Правильно думаешь. Все, давайте, пора трогаться.

Грузовики ушли в сторону поселка, а багги рванула к ферме. Причем Игнат заметил, что в каждой машине по два человека, сопровождающие вооружены винтовками, и за весь разговор они их из рук не выпускали, да еще местность постоянно осматривали.

– Часто тут нападают?

– Случается, мы – окраина, тут и нелюдь, и бандиты, всего хватает. Была даже одержимая колдунья, типа твоей Веревеи, отсюда мама знает эти проклятые руны. Одержимая убила человек двадцать. Когда наши наконец ее изловили, маму позвали консультантом в Северск, они общались несколько недель. А потом одержимую сожгли. Давно это было, именно тогда я подружилась с дочерью Тавра Ларкой – я жила у них, пока шло следствие.

Игнат промолчал: неожиданное откровение напомнило ему о важности его дела, и он даже усомнился в правильности своего поступка – надо ли было ему ввязываться в охоту на крайне опасную нелюдь? Но он не привык оставаться в долгу, а этот долг крови давил. И прежде чем навсегда покинуть эти земли, его надо закрыть, иначе пути не будет.

Лара оказалась ровесницей Милы, крепкая, высокая, вся в отца, каштановые волосы убраны в толстую косу, зеленое платье до самой земли. Она встретила их на крыльце хозяйского дома и провела внутрь, показав комнаты. Сказала, что обед через час, стрельнула в Игната глазками и удалилась.

– Зачем нам раздельная комната? – начала возмущаться Мила.

– Затем, что мне нужно выспаться, завтра я не за грибами иду. А с тобой в одной постели мне отдохнуть не удастся.

– Это что, упрек или комплимент? – завелась ловчая.

– Комплимент, – стараясь притушить разгорающийся в глазах спутницы вулкан, дипломатично ответил Видок. – Где тут можно винтовку пристрелять?

Мила мгновенно утихомирилась.

– Дальше двухсот метров тебе не нужно, поэтому после обеда съездим в поле.

Игнат кивнул и зашел в маленькую комнату – похоже, в них Тавр селил сезонных рабочих: односпальная кровать, шкаф, стул, тумбочка, маленькое окно. Сев на стул, он быстро достал покупку и собрал винтовку обратно, установил прицел и свою старую батарею с руной. Та вошла как влитая. Надежды на ту, что была установлена раньше, никакой. Он щелкнул спуском вхолостую, барабан провернулся, выброс энергии произошел. Теперь он точно знал: все работает. Снарядив барабан обычными стальными пулями, Игнат отложил свое новое оружие. Мила его несколько беспокоила – она ему, конечно, нравилась, но девушка слишком рьяно начала заявлять на него свои права: как они на крыльце тягались взглядами с дочерью Тавра. Лара сразу на него глаз положила, Игнату эта фермерская дочка была совсем неинтересна, но собственничество Милы напрягало. Он привык к вольной жизни, та, что была ему дороже всех, умерла много лет назад, он сполна отплатил за ее смерть, но ее не вернешь. Много с тех пор было у него женщин, но все они не задерживались в его жизни.

И стоило подумать о ней – как вот она, стоит перед его глазами, магичка четвертой ступени, яркая, как всполох огня, рыжие волосы, как пламя костра, множество веснушек по всему телу, немного бледная, как свойственно большинству людей с подобным цветом волос, у нее редкие золотистые глаза, которые по-прежнему смотрят на него с любовью. Игнат не видел, как ее жгли, он видел только разоренный дом со следами пуль на стенах, несколько трупов крестьян, убитых заклинаниями. Верный мертвый Буран, помесь волчицы и волкодава, разрубленный огромным топором дровосека, на его клыках осталась кровь, и на земле вокруг ее немало. Рядом тело какой-то здоровенной тетки, больше напоминающей нелюдь, чем человека, у нее в руках зажата коса. Пес дорого дался нападавшим. Выбитая дверь, разбросанные по полу вещи, затоптанный факел. Разбитая кружка, на которой изображены знаки богини, хранительницы очага. Игнат тогда упал на колени и лупил кулаками в пол, он выл от отчаяния, перемешанного с ненавистью. Когда багги влетела на центральную площадь маленькой деревни всего в два десятка домов, костер еще дымил.