Брошенная кукла с оторванными ногами

Сергей. Да уж сделайте одолжение.

Сергей делает резкий шаг и наступает на сумку, которую Анна поставила на пол. Раздается подозрительный хруст.

Анна. Яйца…

Сергей. Чьи?

Анна. Мои… то есть куриные… Там в сумке яйца… я в магазин зашла… десять штучек. Вы их раздавили. Это должно было случиться. Со мной иначе не бывает.

Анна начинает тихонько плакать.

Сергей. Прекратите!!! Не хватало еще, чтобы вы тут рыдали и устраивали мне истерики! Вы врываетесь в мой дом, являетесь без приглашения. Мало того, что вы занимаете мое время, вы еще и чего-то от меня требуете! Вы висите на моем телефоне два часа, трещите как безумная, мешаете мне работать! Мне не могут дозвониться по важному делу, потому что вы беспардонно заняли телефон! Вы притащили сюда ваши дурацкие яйца…

На крик появляется испуганная Мама, тихонько входит и замирает у двери. В руках у нее чашка с кофе.

Анна (всхлипывая). Куриные… я пирог хотела завтра… с капустой…

Сергей. Да в пропадите вы пропадом с вашим пирогом, вашими яйцами и вашей капустой! Вы — наглая бесцеремонная особа, которая пальцем о палец ударить не хочет и требует, чтобы все ей помогали! Занимайтесь вашей жизнью сами, оставьте меня в покое! Мама! Мама!!!

Мама. Я тут, сыночка, тут я.

Мама проходит к столу, ставит на него чашку с кофе.

Сергей. Покажи ей (тычет рукой в сторону Анны), где дверь.

Анна продолжает плакать, неловко поднимает сумку, из нее выпадает полиэтиленовый пакет с яичным месивом.

Мама. Ой, божечки, вы ж яйца все побили. Как же вы так неосторожно?

Сергей. Это я разбил. Сколько вы за них платили? (Ищет что-то, вероятно, кошелек). Я верну вам деньги, и уходите уже наконец.

Сергей находит кошелек, вытаскивает купюру и протягивает Анне.

Сергей. Вот вам 50 рублей. Сдачи не надо.

Анна жестом показывает, что денег не возьмет. Хватает со стола чашку с кофе, пьет залпом, обливается. По светлому дорогому плащу расплывается темное пятно.

Мама. Ай, божечки, вы ж облились! Снимайте скорее, надо замыть, давайте же…

Мама хлопочет возле Анны, пытаясь помочь ей снять плащ.

Анна. Не надо, не надо, не беспокойтесь, ничего страшного, я к этому привыкла.

Мама. Да как же ничего страшного?! Вещь же, за нее деньги плачены.

Анна. Для моей жизни это нормально, у меня всегда так. Знаете, все мои несчастья начались с кофе. Не зря же говорят, что все в жизни циклично, все повторяется. Когда мне было 8 лет, я училась в хореографическом училище…

Сергей. Богатая биография. Танцы, музыка, англичанка. Как в лучших домах.

Мама. Сыночка, ну что плохого, если девочка занимается танцами? Ты тоже в кружок ходил, лобзиком выпиливал, помнишь?

Анна (не обращая внимания на реплики и продолжая тихонько плакать). Мы готовились к показу, сидели в уборной, все уже переоделись и ждали своего выхода…

Мама. Как это — в уборной? Почему все сидели в уборной? У вас было расстройство желудка?

Сергей. Да, мама, они все перепились крепким кофе, и у них сделался понос.

Мама. Я не пОняла, сыночка…

Сергей. Мама, уборной называется комната, где артисты переодеваются и гримируются.

Анна. У меня была такая красивая пачка, розовая, с блестками, я должна была танцевать на первом плане. Родители сидели в зале, они так хотели меня увидеть, они так мной гордились! И в это время кто-то стал наливать себе кофе из термоса и вылил его на мою чудесную розовую пачку.

Мама. Ошпарились!?

Анна. Не помню… Да какая разница? Не в этом же дело. Пятно, понимаете? На розовом костюме — огромное темное пятно. Меня нельзя было выпускать на первый план, вот и все.

Сергей. Да, это трагедия. Шекспир отдыхает. После такого впору ставить крест на всей жизни или даже повеситься.

Мама (укоризненно). Сыночка, ну что ты…

Анна. Я танцевала на том показе в задних рядах, меня даже родители с трудом разглядели. Вот и вся моя жизнь потом так сложилась. Если проливают кофе — то обязательно на меня.

Сергей. Зато химчисткам-то какая радость! Без работы не стоят.