Брошенные машины

Это были совсем еще дети. Лет девять-десять, не больше. Крошечные камеры, установленные на машине, отмечали каждое их движение. Я повнимательнее присмотрелась к игре, к этому миру внутри сияющей полусферы. Это было всего лишь подобие реальности, далекое от совершенства, но живое своей чужеродной странностью. Автомат скопировал образы мальчиков и наложил их на фигурки в игре — сотни крошечных человечков, размноженные подобия. Анимированные копии двух мальчиков выбирались из сточных канав, выбегали из дверей, спрыгивали с рекламных щитов. Искаженные образы, тронутые болезнью. Забитые шумом. Зыбкие, меркнущие, мигающие. Но мальчикам это совсем не мешало. Они как будто и не замечали помех. Они сражались друг с другом, в игре. Они убивали друг друга.

— Смотри, куда они целятся, — сказала Тапело.

Эти дети, с их застывшими лицами, с их распахнутыми глазами, озаренными жутковатым сиянием. Разноцветные искры в разомкнутых схемах. Я присмотрелась, куда они целятся. Не во вражеские фигурки, а чуть-чуть в сторону, или чуть выше, или чуть ниже. Они целились мимо. Причем нарочно. Следы от скрещенных лазерных лучей были похожи на взвесь золотой пыли в воздухе. Вспышки пламени перед глазами. Тихие взрывы, крики — голоса, отделенные от тел. Мальчики убивали друг друга, одного за другим.

— Они его крякнули, Марлин. Взломали код. Понимаешь?

— Код?

— Шум. Они нашли способ, как с ним справляться. Нет, не справляться. Просто чтобы он не мешал. Блин, я не знаю. Какая-то новая техника. Смотри, Марлин. Смотри.

— Да.

Я посмотрела на Тапело. Она улыбалась. Я никогда еще не видела ее такой счастливой. Она кивнула на автомат, мол, смотри. Один из мальчишек добил последнюю копию своего соперника, просто разнес ее на куски, и на экране теперь замигала надпись с поздравлениями победителю, поврежденный сигнал, но мальчик уже не мог остановиться. Он продолжал играть. Он палил из своего лазерного пистолета по тем немногим фигуркам в светящейся полусфере, которые еще оставались в живых. Палил по своим. Бил болезнью по болезни. Он убивал искаженные подобия себя самого, и я вдруг подумала: вот бы мне тоже так научиться.

Мальчик убивал себя, одного за другим — и смеялся.

* * *

Это были последние более-менее теплые дни. Скоро наступит зима. Утром было прохладно, я бы даже сказала, что холодно, но в парке аттракционов на пирсе уже собирался народ. Американские горки уже включили. Первые посетители расселись по деревянным вагончикам, и поезд помчался по изогнутым рельсам. Одна петля американских горок нависала прямо над морем, и когда поезд скатился до самого низа и вновь пошел вверх, до меня донеслись крики людей, сидевших в вагончиках. Перед кассой уже выстроилась очередь. Я смотрела на этих людей и не понимала. Неужели они не боятся такой перегрузки для органов чувств?

Мне было плохо. Как это бывает с похмелья, когда мир вокруг кажется слишком реальным, просто убойным. А ты вся — как один оголенный нерв. Крики чаек вонзались мне в уши. Свет резал глаза. Кожа взмокла, вбирая в себя запахи дизельного топлива, соли, кипящего жира от палаток с хотдогами. Даже доски на пирсе, по которым я шла… я как будто их чувствовала. Шершавое дерево под ногами. И все же, если не заострять внимания на этих деталях, все вокруг становилось каким-то до странности хрупким и ломким. У меня было чувство, как будто я оказалась внутри театральной декорации и сейчас я пройду ее насквозь и упаду за край…

Прямо в море. Я вновь и вновь мысленно возвращалась к тому кошмару из прошлой ночи, к мертвому телу в соседнем номере. Сейчас, когда я рассказала об этом Павлину, весь эпизод приобрел странный налет нереальности. Как будто это был сон. А может быть, это и вправду был сон? Я уже и сама сомневалась.

Мне хотелось воспользоваться этим временным просветлением. Пока инъекция еще действует. Найти свою цель. Если бы у меня получилось…

Я увидела Павлина и Хендерсон. Они стояли вроде бы рядом, но каждый — сам по себе. В паре шагов друг от друга. Хендерсон смотрела на море, Павлин — в прямо противоположную сторону. Между ними, на досках, стоял чемоданчик. Павлин смотрел в мою сторону. Он просто не мог меня не заметить. Но он никак не дал понять, что видит меня. Они оба смотрели в пространство, каждый занятый своими мыслями. Я и не стала к ним подходить. Пусть разбираются сами.

Я пошла к парку аттракционов. Сквозь щели между досками было видно, как волны накатывают на железные стойки пирса прямо у меня под ногами.