Брошенные машины

Его голос вдруг стал раздраженным. Даже злым. Мне надо было разобраться с этим человеком и не показать, что мне страшно. Так что какое-то время мы просто стояли, мы оба, и слушали музыку. На самом деле это была очень хорошая музыка. Самая яркая, самая чистая из всех мелодий, которые я слышала за последние месяцы. В ней как будто не было болезни. Я не привыкла к такой выразительности.

— Хорошая музыка.

— Да. Очень красивая. Кстати, а как вас зовут? Да вы не робейте. Меня зовут Генри. Генри Джексон. — Он протянул мне руку. — Рад познакомиться.

— Ага. Генри. Я уже ухожу. Сажусь в машину и еду дальше.

— Да? — Он уронил руку, которую я не пожала. — Кто она? Эта девочка? Ваша родственница?

— Нет.

— Любовница?

— Просто подруга.

— И вы от нее убегаете, от подруги?

— Да что вы ко мне привязались?

— А что у вас в чемоданчике?

— Где?

— В серебряном чемоданчике. Что там у вас?

— Ничего.

Джексон опять улыбнулся и оторвал спину от задней двери.

— А можно мне посмотреть?

— Там ничего нет. Только бумаги.

— Бумаги?

— Документы. Послушайте, мне пора ехать…

— Я знаю, что там. Я знаю. Каждый раз то же самое. Что-то особенное. Очень красивое и губительное. Я все вижу. У вас в глазах все написано. Да, я знаю. Я знаю.

Я огляделась. Других машин на дороге не было. Людей тоже не было. Ни единой живой души. Только пустые поля, с двух сторон.

Джексон развел руки в стороны.

— Вы посмотрите, какая вокруг красота. Тихо, спокойно. Все такое, какое есть. И означает лишь то, что оно означает, и ничего больше.

Он приблизился еще на шаг.

— Не подходите. У меня пистолет.

— Как это мило.

— Что вам нужно? Почему вы меня преследуете?

Он посмотрел на меня. В его взгляде читалось отчаяние.

— Куда вы едете? Только честно. Ну же. Куда?

— Я не знаю.

— А…

Грусть, усталость.

— Очень жаль.

— Что вам нужно?

— Помогите мне. Пожалуйста. Мне нужна помощь.

Он поднес руки к лицу, растер дряблую кожу на щеках, на шее. Его глаза заблестели, наливаясь слезами. Он отнял руки от лица, посмотрел на свои ладони.

— Вам нравятся мои руки? Вот посмотрите. Вы когда-нибудь видели такие руки?

Он протянул мне руки, ладонями вверх. Перевернул их, чтобы я увидела тыльную сторону, подержал так две-три секунды и опять повернул их ладонями вверх. Чистая, гладкая кожа без единого пятнышка. У него были очень красивые руки. Руки совсем молодого мужчины.

— Вам нравится, да?

— Да…

— Конечно, вам нравится. Твою мать. Господи.

— Что с вами?

Он весь как-то сжался и чуть отступил.

— Я не знаю, что делать. Куда идти. Помогите мне.

— Это болезнь?

— Помогите…

— Дать вам «Просвет»?

— Нет.

Он посмотрел на меня, теперь — робко и боязливо. Его руки нервно зашевелились, как будто сами по себе, независимо от его воли.

— Теперь я думаю сделать лицо. Как вы считаете? Это опасная процедура. Я не знаю. А вы что скажете? Вам нравится мое лицо?

— Я…

— Вам оно нравится?

— Генри, у вас нормальное лицо. Совершенно нормальное.

— Вот такое, какое сейчас?

— Такое, какое сейчас.

— Знаете, когда все это началось, этот шум… я подумал, что это, наверное, и к лучшему. Теперь никто не узнает, какой я с виду. Но все не так просто, правда? Все не так просто.

Его взгляд стал холодным, колючим.

— Я устал. Сейчас я вам все расскажу. Я же вижу, как люди на меня смотрят. С каким презрением.

— Я не…

— Бля, заткнись и послушай. Я с тобой разговариваю. Делюсь сокровенными мыслями. Пытаюсь быть милым и дружелюбным, так что ты можешь хотя бы послушать.

— Я не…

— Пожалуйста, выслушайте меня. Я хочу кое-что вам показать.

— Послушайте, вы же не собираетесь…

— Что?

Он опять улыбнулся своей неприятной улыбкой, но теперь уже мягче, как будто ярость в нем перегорела. Он шагнул к багажнику своей машины.

— Оно здесь.

Он положил руку на крышку багажника. А я все пыталась понять, как далеко все это может зайти. Смогу я в него выстрелить или нет — если придется стрелять. А может быть, просто сбежать? Ну, хотя бы попробовать.

— У меня действительно есть пистолет.

— А покажите.

Я достала пистолет из сумки. Джексон посмотрел на него, потом — на меня.

— Он заряжен? С предохранителя снят?

— Я не знаю.

— Конечно, не знаете.

— А вы знаете?

Джексон вздохнул.

— Я не сделаю вам ничего плохого. Скорее наоборот!

— Что значит «наоборот»?

— Вы же видели мои руки. Посмотрите еще раз. Какие чистые, молодые. А музыка? Вы же слышите. Она тоже чистая.

— И что?

— Они чистые. Слушайте. У меня есть дорожные карты. Хотите взглянуть? Очень подробные карты, а главное — точные. Я знаю, где я. И знаю, куда я еду. И еще вот. Видите? Часы.

Он взмахнул рукой. Да, у него были часы. Только я не успела их разглядеть.

— Они все чистые. Они излечились.

— Вы о чем говорите?

— Вот здесь, в багажнике. Вожу с собой. Есть еще и другие, я думаю. Какая-то женщина в Глазго. Разные ходят слухи. Какой-то странный прибор у нее в подвале. Участки пространства, где шум не действует.

Да, теперь я вспомнила. Павлин что-то такое рассказывал про Электронный Просвет, устройство, которое очищает испорченные сигналы. Неужели оно существует на самом деле?

— Дайте мне посмотреть.

— А что? У вас что-нибудь есть? Что-нибудь, что вы хотите очистить? Есть?