Бросок Аркана

Наконец в голове ее чуть просветлело, и тогда нахлынувшая на нее острая боль во всем теле оказала странный эффект стимулятора, заставив ее очнуться, выйти из полузабытья и безразличия, которые владели ею все долгие мучительные минуты, проведенные в квартире вместе с подонками.

Она села на кровати и осмотрелась.

Странно, но довольно богатая обстановка квартиры и всяческие ценности бандитов не заинтересовали. Покидая дом, они не рылись в шкафах и ящиках, поэтому порядок остался ненарушенным, будто в квартире ничего и не случилось.

Зато сама Ирина...

Она не видела еще своего лица в зеркале, но можно было не сомневаться, что зрелище ее ожидало ужасное – стоило взглянуть на ее одежду, точнее, на те жалкие лоскутки, которые от одежды остались.

Синяки и ссадины проступали теперь не только на традиционно "травмоопасных" для женщин руках или ногах, но и на животе, шее, груди.

Ирина взглянула на будильник, стоявший на тумбочке у изголовья кровати, и вздрогнула – стрелки неумолимо приближались к четырем.

Значит, часа через два-три может вернуться Павлик! Если он увидит ее в таком состоянии, с этими синяками, он все сразу поймет... Но рассказать мужу обо всем случившемся с ней Ирина не могла.

Быстро вскочив и превозмогая боль, Ирина бросилась в ванную, по пути стащив с себя остатки одежды и затолкав их на самую нижнюю полку шкафа – так, чтобы муж случайно не наткнулся на них. Потом она выбросит эти лохмотья.

Открыв краны, Ирина залезла в ванну, не дожидаясь, пока та наполнится водой. Странно, но плакать ей не хотелось. А ведь обычно ее нервные срывы кончались продолжительными слезами.

Павлик шутил иногда, что глаза у нее совсем уж на мокром месте – даже в большей степени, чем у других женщин. Особенно его удивляла и веселила способность Ирины плакать не только от обиды или боли, но и от счастья – у нее могли непроизвольно покатиться слезы в самых разных и отнюдь не горестных ситуациях.

Но сейчас слез не было.

Наверное, из-за этого Ирине было вдвойне тяжело – слезы принесли бы ей разрядку, очищение, а теперь получалось, будто все, что случилось с ней, так и остается внутри нее, не находя выхода, не давая облегчения.

Уровень воды в ванне медленно поднимался, заливая ее ноги, живот, грудь. Раньше она никогда не позволяла себе ложиться в ванну в такие дни, но сегодня она чувствовала себя настолько грязной, настолько оскверненной подонками, ее собственное измученное тело вызывало у нее такое отвращение, что она без сомнений улеглась в горячую воду. Пусть вода хоть немного смоет с нее скверну, и никакая зараза к ней не пристанет после того, что она пережила в этот день.

Горячая вода нежно обволакивала ее, постепенно умеряя боль, успокаивая тело и душу, и теперь ее мысли перестали наконец метаться по ничего не значащим деталям и вновь обрели возможность сосредоточиваться на главном – за что? Почему?

Из-за чего?

В чем ее вина?

И тогда она вдруг четко вспомнила последние слова высокого кавказца: "Передай своему папочке, генералу Тихонравову, что это наше первое предупреждение. Срок вышел позавчера, а о новой партии он так и не позаботился. Короче, ему дается еще три дня на размышление... Если он не выполнит за установленный срок свои обязательства, разговор будет уже не только с тобой, но и с твоей дочкой".

Ирина растерянно встряхнула головой.

На самом деле это происходило или нет?

Ей показалось, будто все случившееся с ней – дурной сон, и эти страшные слова пришли к ней оттуда, из страшного сна. Ведь бывает же так, что какие-то отдельные фразы из наших ночных кошмаров закрепляются в голове, и, проснувшись наутро, некоторое время невозможно осознать, в каком мире ты находишься – в мире реального бытия или в мире сна.

Но ее тело, ее мозг свидетельствовали: все, что случилось с ней, – не сон. Кошмар, но не ночной.

И слова бандита – реальность.

Значит, она расплачивалась за дела отца? Значит, это он ее сделал заложницей своих махинаций, своих афер?

И не только ее, Ирину, свою дочь, но и Светланку, внучку, ее дочурку?!

Ужасная догадка оказалась для женщины настолько неожиданной, настолько поразительной, что желание разлеживаться в ванне сразу пропало.

Ей срочно нужно было теперь во всем разобраться.

Наскоро намылившись и смыв пену под душем, Ирина, еще мокрая, завернулась в махровый халат и бросилась к телефону – звонить отцу...

* * *

– Слушаю вас.

– Папа?

– Иришка, ты?

– Я.

– Что ж ты родного отца не узнаешь? Хочешь сказать, богатым буду?

Ирину больно укололи эти слова отца про богатство – ведь в конечном счете именно из-за денег, из-за каких-то его финансовых дел с ней и случился весь этот кошмар.

Однако Ирина сумела сдержаться.

– Откуда мне знать? – пошутила она, постаравшись говорить как можно беспечнее. – Может, и будешь. Я в твои финансовые дела никогда не лезла.

– Какие у меня дела! – воскликнул генерал. – Ты же знаешь, какая у меня зарплата...