Брусиловская казна (сборник)

Вдоволь накупавшись, устало плюхаемся на жёлтый песочек. Я гляжу на живот Кливанского и подсознательно начинаю считать шрамы. Их явно больше трёх!

– Эй, Григорьевич, можно один нескромный вопрос?

– Валяй!

– Сколько пуль выпустили в тебя?

– Семь.

– И все попали в цель?

– Так точно… Вот смотри: одна – в руку, вторая – в…

– Стоп… Стоп, – недипломатично перебиваю его. – Сейчас не этот вопрос меня волнует. По ментовским материалам, у тебя три ранения. Понял? Всего лишь три! И то из мелкокалиберки.

– Так вот почему они запустили в обиход «утку», что киллер стрелял не на поражение!

– Тебе тоже известно об этом?

– А то как же… Но ты не сомневайся, Серёга – семь… Семь дырок девятого калибра.

– Как «девятого»? 5,6!

– Это тебе тоже «мусора» сказали?

– Да.

– Странно… В прокуратуре мне показывали гильзы. От «макарова». Можешь проверить…

– Тогда почему у ментов другие сведения?

– А ты у них спроси…

Мать моя! Спортивный пистолет калибра 5,6 (например, «марголин») и боевая девятимиллиметровая «пушка» – всё равно, что земля и небо! В те годы, когда наша страна (я имею в виду СССР) не без успеха боролась за утверждение коммунистических идеалов во всём мире, на Острова Зелёного мыса поставили крупную партию пистолетов Макарова… Тамошние полицейские без раздумий применяли огнестрельное оружие, и в стране резко возросло число жертв среди гражданского населения. До такой степени, что даже видавшие виды аборигены стали требовать перевооружения стражей правопорядка. И тогда ПМ заменили мелкокалиберными вальтерами производства ГДР. Количество пострадавших резко пошло на убыль…

Что из этого следует?

А то, что кому-то было выгодно приуменьшить опасность, грозившую Кливанскому в результате покушения. Кому? Зачем? На этот вопрос мы оба по сей день не нашли ответа.

24

Вернувшись с реки, стали искать хозяина. Его нигде не было.

– Леня пошёл в Пидрижжя, по вашим делам, – пояснила Ольга, выпекавшая пирожки с маком.

И мы решили покемарить. Для этих целей лучше всего подходит горыще[57], имеющееся в каждом приличном сельском доме… Одевшись, зарываемся с головою в сено. Засыпаем, как сказал бы дедушка Ильич, надолго и всерьёз.

…Ткачук вернулся только в семь вечера и сразу принялся нас тормошить.

– Подъем, лежебоки! Ночь впереди!

– Ну что, выходил? – потягиваясь, спросил я.

– Ворошилов придёт сам. В девять утра.

– Спасибо.

– Вставайте. Пора вечерять…

Стол уже был накрыт. При виде горилки мы с Вованом чуть не лишились дара речи. Попросили заменить её молочком. Хозяева, к счастью, не возражали.

Пироги получились пышными, румяными и чрезвычайно вкусными. Мы долго не могли оторваться от них. А когда все же оторвались, то решили снова пойти на Стоход, чтобы поставить на ночь путанку – так здесь называют сеть, ударившись в которую один раз, рыба уже не в состоянии самостоятельно выбраться из нее. Как и кловня, это чисто браконьерская снасть. Но, полагаю, щедрая матушка-природа не останется в особом накладе, если мы лишим ее нескольких крупных представителей класса водных позвоночных. Мелкая рыбка не пострадает – она спокойно пройдёт через трёхсантиметровое очко…

На берегу возле мостика какие-то люди колдуют с мощным аккумулятором. Рядом с ними уже готова к плаванию двухместная резиновая лодка.

– Снова эти подонки! – грозно зарычал Леонид.

– Ты чего? – недоумённо переспросил Кливанский.

– Да вот… Повадились к нам одни ковельчане. С электроудочкой. После них не остаётся даже колючки. А если и уцелеет какая особо шустрая рыбина – давать потомство уже не сможет никогда…

Он прислонил к одиноко растущему деревцу мешок с сетью и решительно направился к приезжим. Я хотел пойти с другом, но Володя удержал меня. До потенциальных противников – метров тридцать, не более. Чуть что – мы успеем прийти на помощь.

Сначала разговор шёл на полутонах, но вскоре участвующие в нём стороны стали срываться на крик. Живой украинский язык сменили ругательства. И вот уже один из чужаков набросился на Ткачука.

Пора!

Я взял на себя правого, более крупного губителя природы. Схватил его за патлы, нагнул голову до уровня своего пояса и несколько раз прошелся коленом по фейсу. Кливанский тем временем с одного удара вырубил второго, тощего, как черноморская тюлька, рыбака и швырнул недвижимое тело поперёк моста. Да так, что свисавшая с него башка почти полностью ушла под воду. Благодаря чему тощий довольно быстро пришёл в себя. А мой ещё продолжал рыпаться. И даже, захватив меня за талию, попытался провести классический борцовский приём.

Э, парень, тут тебе не татами!

Не выпуская из рук густой загривок, запрокидываю голову назад и с правой наношу резкий удар в тяжёлый подбородок. Мужик начинает медленно оседать на землю. Тогда я разворачиваю его и даю сочный пинок под зад. Незнакомец сваливается в реку и начинает беспомощно махать руками.

– Забирай аккумулятор. В хозяйстве пригодится, – обращаясь к Ткачуку, властно распорядился Клёва, когда всё было кончено.

Тот схватил мощную батарею и, тяжело дыша, попёр её в свой двор.