Бруски. Книга IV

Сегодня на ужин Стеша решила приготовить пельмени, зная, что к обеду Кирилл не вернется. Он почти никогда не завтракает, выпивает только стакан чаю, но ужинает всегда много и плотно и смеется, уверяя: «Если я на ночь не поем, спать не буду». – «Говорят, это вредно, – тоже смеясь, замечает ему Стеша. – Доктора говорят, сон будет плохой». – «Ого, – отвечает ей Кирилл, – покорми-ка наших мужиков хорошо на сон грядущий, спать будут так крепко, как волк, съев овцу». А сегодня на ужин Стеша решила приготовить Кириллу пельмени. Пельмени в доме все любили – и Кирилл большой и Кирилл малый. Этот всегда требует, чтоб пельмени клали ему в чайное блюдце. И, вылавливая их рукой, он сердится, дует на них, если они горячие, затем кладет их в рот и глотает, как утка, и все время покрикивает: «Я сам, сам!» Он вообще за все берется сам и, даже не умея что-либо самостоятельно сделать, все равно кричит: «Я сам! сам!» – И всегда недоуменно огорчается, когда видит, что не в силах справиться с тем или иным делом. Пельмени любит и Аннушка. Садясь за стол и видя, как из кухни домашняя работница несет дымящиеся пельмени, она обычным тоном «хозяюшки» говорит: «А не остудила ли? Смотри у меня!» Пельмени любит и Стеша. Но она их любит, пожалуй, потому, что их любит Кирилл. Да и вообще Стеша стала замечать, что любит все, что любит Кирилл. Ела она то же, что и Кирилл, книги читала те же, что и Кирилл. О людях судила так же, как о них думал и судил Кирилл. Даже друзья у нее были те же, что и у Кирилла. В семьях близких друзей Кирилла, с женами его друзей, она, как ей казалось, держала себя так, как и полагается жене секретаря горкома партии: сплетнями не занималась, ни перед кем не гордилась, но держалась с подобающим достоинством. Иногда интересовалась какой-либо сплетней, но лишь для того, чтобы ее приглушить. Ей все это удавалось легко: она была умнее других жен ответственных работников, начитаннее и более искренна и добра. И ее любили, к ней всякий раз обращались за советами: какое шить платье, как назвать новорожденного, что делать с ребенком, который не хочет кушать, что делать с сыном или дочкой, которые не ходят в школу или плохо учатся. И Стеша прекрасно знала, что у нее ничего особого, своего, отдельного от Кирилла, нет, и это радовало ее, этим она даже гордилась и стремилась, вовсе не насилуя себя, во всем подражать Кириллу, даже его деланной улыбке при людях, той самой улыбке, которую она когда-то ненавидела.

Покончив с выбором блюд, решив на ужин приготовить пельмени, Стеша пошла по комнатам, – их надо было прибрать. У нее был заведенный план: уборку она всегда начинала с кабинета Кирилла, думая, что он может неожиданно вернуться (хотя этого никогда и не случалось) и застать у себя в кабинете непорядок. Кабинет Кирилла она вообще ото всех охраняла, как медведица свою берлогу. Она туда никого, даже малого Кирилла, не пускала. Заходила только сама – и то в минуту тоски по Кириллу. Она вдыхала воздух его комнаты и несколько секунд смотрела на портрет Кирилла. Кирилл стоял в тени вишневого кустарника и держал в руке теннисную ракетку. И ракетка в его большой руке казалась такой маленькой, игрушечной, что всегда вызывала на лице Стеши улыбку.

Кирилл за последнее время втянулся в курево. И как все люди, поздно начавшие курить, курил жадно, много, до сотни папирос в день, а окурки бросал куда придется, тыча их в чернильницу, в чайное блюдце, вообще во все, что попадалось под руки, но почему-то всегда обходил пепельницу и на замечание Стеши, усмехаясь, прося прощение, говорил: «Ты уж прости мне эту слабость. Какая-нибудь слабость да должна быть у человека, – забываю».