Брусничное солнце

Взгляд метнулся к ней и… Мужчина тут же дернулся назад, чуть не влетая в приоткрытые на ночь ставни небольшого домика. Гнев стерся так стремительно, что стало страшно. Изумленно раскрытые глаза, распахнутые губы, рука своевременно уцепилась за старое ведро с глубокой трещиной, стоящее под окном. Еще немного и опустил бы туда свой зад.

— Господи, прости меня грешного… Ты что с собой сделала, еще немного и я б святых апостолов лицезрел. — Из его горла вырвался нервный смешок. А затем Яков совсем по обидному расхохотался. — Знаешь, теперь понимаю, отчего скосить этого мужика было несложно, ты и сама ему колени уже подогнула.

Ничего не понимающая Варвара нахмурилась, шагнула в сторону небольшой канавы, в которой плескались остатки отходов. И отшатнулась в ужасе. Сознание не сразу приняло, что смотрела она на собственное отражение.

Она стала копией Якова. Той самой, которую до дрожи боялись деревенские, которой носили откупы и последние сбережения, моля о милости. Глинка стала чудовищем.

Черные бездны глаз, бледная, отдающая синевой коша и широко растянутый рот, полный острых игл-зубов. Будто этого было мало для устрашения… Морок Якова растворился, лишая ее одежды, но тело… Поджарое, напрочь лишенное женских округлостей, с торчащими линиями ребер и синюшными трупными пятнами. Ногти обратились черными завернутыми когтями, позвонки хищно раздирали кожу. Красавица на выданье близкому другу.

— Это я с собой сделала? — Собственный шепот настолько пропитан изумлением, что вспышка веселья у Якова повторяется, он подходит, бережно касается края скулы, и челюсти тут же сводит ноющей болью, что-то громко хрустит. Несложно догадаться — снимает ее колдовство, пожалел.

— А кто ж еще… А у тебя изысканный вкус, знаешь толк в том, как женской красе придать изюминку. — Под горячими подушечками его пальцев плавилась кожа, покрывалась мягкой дымкой и сотнями мурашек, меняя цвет на родной, теплый. Начали втягиваться когти, перестали царапать нижнюю губу заострившиеся клыки, а Яков продолжал оглаживать, пускать горячие волны по телу. — Я как твой страх почуял, сразу сюда ринулся, всякого ожидал, знаю ведь, что ты во время резких нападок в зайца беляка обращаешься и глупишь хуже стада овец. Но такое… Я себе марево с седмицу подбирал, а у тебя с первого раза складно все легло, да так продирающе…

В его голосе Варваре почудились горделивые нотки, еще мгновение и она вновь вернулась в свой родной облик, Яков опустился скользящим касанием вдоль ее руки, переплел пальцы.

— Я комнату нам подыскал, идем.

— А как же…

— Ты еще за него поволнуйся, полно чудить. Очнется в какой-нибудь бедняцкой лечебнице через семь дней, его найдут с рассветом. Полежит, сны яркие поглядит с твоим новым обликом, чем плохая участь?

— И верно. — Скосив взгляд на опрокинувшегося посреди проулка Жербина, Варвара злорадно подумала, что, пока его найдет извозчик, карманы военного изрядно полегчают. И пусть.

Пальцы Якова сжались чуть крепче, и он потянул ее через темноту пустынных улочек за собой.

Комнатка, которую колдун снял у низкой, пышной и розовощекой женщины, оказалась под самой крышей двухэтажного неказисто-узкого домика. Внутри уже горели свечи, потрескивал замазанный сажей небольшой камин, вспыхивали и взлетали к дымоходу шальные искры, мир вокруг пропах жженым вишневым деревом.

Осматриваясь у порога, Варвара не заметила, как вольготно Яков растянулся на неширокой постели, сочно хрустя костяшками пальцев.

— За ширмой бадья. Не изыски, конечно, но и мыло, и горячая вода в наличии. Иди первой.

Отстраненно качнув головой, Варвара неспешно прошла к столику с замызганным зеркалом — на нем лежала мелкая стопка бумаг и стояла чернильница, сбоку приютился щербатый гребень, у которого изрядно недоставало зубьев. Тело обдало знакомой волной жара, взгляд фиолетовых глаз метнулся к кровати.

— А ты…

Лениво повернув голову в ее сторону, колдун широко и нахально улыбнулся.

— А я все, что хотел рассмотреть, увидел уже на поляне. Да и кто сказал, что мой морок не прозрачен для моего взора?

Зардевшись, Варвара гневно зашипела и резво нырнула за перегородку, а затем — сразу в воду. Раздался тихий всплеск, по бортикам заструились первые капли, а все опасения сразу развеялись. Смятение и раздражение сменились блаженной негой.

Как давно она не позволяла себе откинуться спиной на горячую деревянную стенку бадьи, прикрывая глаза? На болоте уделом ее были едва теплое озерцо и умывания из ведра ледяной водой, от которой ломило кости, а по коже пробивался рой крупных мурашек.

А лежащий на кровати Яков напрягся, тело одеревенело, взгляд намертво прикипел к ширме.

Он не станет, он не такой…

Чертово пекло…

Тонкая деревянная перегородка стала прозрачной, он даже пальцем не повел — магия сама рвалась на волю. И тогда колдун увидел.

Мягкий отблеск свечей на светлой коже, танцы пламени в каждой скатывающейся по тонкой шее капле воды. Он видел, как с тихим всплеском барыня прогибалась, намыливая ладони и скользя ими вдоль плеч и рук, как длинные пальцы оглаживали полные груди с розоватыми ореолами сосков.