Брусничное солнце

— Ты в мой дом всю нечистую силу стянуть собралась? — Несмотря на мнимую суровость и недовольство в голосе, Самуил почувствовал облегчение. Если колдун боится, значит он еще может попытаться, значит защита его не так прочна. И он сумеет забрать Варвару. — Что нужно для вашей работы?

— Сущие пустяки, я сама соберу все нужное. Будь готов выдвигаться к концу недели, может удастся решить с твоей воздыханной все миром и без крови.

Чистый яд, горчащая насмешка. Брусилов сморщился.

— Я уже дал ей обещание, и выбор свой Варвара сделала. Что ж, убив колдуна, я избавлю этот мир от уродливого пятна скверны, плевка в светлый лик Господа…

— Не греши на колдунов, соколик, не бросайся такими речами рядом с моими гостьями, обратят в осла и глазом не моргнут. Будешь до конца жизни на отцовских грядах капусту жевать.

И впервые снисходительный тон не поднял внутри волну раздражения, вдохновленный Брусилов скупо кивнул, отвлекаясь на шум за окном.

Внизу, из подъехавшего экипажа вывалился Жербин. Выглядел он безумно: ошалевший взгляд, порванный под мышкой мундир, и сапоги, одетые на неверные ноги. На попытку гайдука остановить его у двери, Димитрий молча двинул тому кулаком в бороду и ввалился в усадьбу вместе с бессознательным телом. Хороша же охрана, нечего сказать.

— Это еще как расценивать?.. — Недоуменно нахмурившись, Брусилов потянулся за аккуратной стопкой сложенной одежды, которую перед обрядом примостил на угол кровати. Хорошо устроившаяся на подушках ведьма небрежно передернула острыми плечиками, игриво прищурилась.

— Поворошилась я в памяти его, когда обереги защитные вспыхнули. Новый облик твоей барыни любому рассудок бы помутил. Он еще хорошо держится, стоит отдать ему должное. Передавай мое восхищение…

Последние слова Самуил дослушивал, перескакивая со ступени на ступень, друг уже метался по первому этажу, дыша, словно мул под плугом на последнем издыхании.

Слова ведьмы раззадорили, любопытство уже свернулось тугим кольцом в грудине, когда Брусилов играючи пропустил у самого носа тяжелый кулак и отвесил Димитрию звенящую, отрезвляющую оплеуху. Тот не остановился. Должно быть, для того, чтобы прояснилось сознание, бить нужно было кулаком…

Согнувшись, Жербин ударил опешившего Самуила лбом в живот и они оба рухнули на пол. Схватка вышла короткой, но невероятно жесткой — обезумевший друг не слышал слов, не желал отступаться. К моменту, когда под кулаком хрустнул нос с небольшой горбинкой, Самуил почти вышел из себя, почти на него озлобился.

— Изволь объясниться, что за пес тебя укусил?!

— Не пес, а настоящая сука! — Обычно мягкий баритон перешел на неприглядный слуху бабий визг, Самуил оттолкнул зажимающего нос Димитрия и сморщился, третий раз за утро поднимаясь с пола. — Дай, думаю, сослужу службу хорошему другу, верну беглянку на супружнее ложе. А он породниться пожелал с адским отродьем! С чудовищем!

Вялая попытка ударить Самуилу кулаком в ухо успехом не увенчалась. Пошатнувшись, он вовремя отдернул голову, мрачно наблюдая за тем, как тяжело поднимается на колени друг. Шатаясь, словно чумной, Димитрий упал на стул и вытянул вперед ноги. Силясь распознать смысл в его речах, перемежающихся с крепкими ругательствами, Самуил опустился на соседний. После их радостной встречи гостиная представляла собою жалкое зрелище: канделябры на столе попадали, огарки свечей раскатились по сторонам, пару стульев оказались опрокинуты, но до них сейчас не было дела.

— Варвару не сумел забрать? Дай догадаюсь: рядом с ней нечистый ошивается, он-то и спугнул?

— Там еще нечистые были? — Рот Димитрия криво приоткрылся от ужаса, перестала двигаться грудная клетка, сперло дыхание. — Ты понимаешь, что она не человек, Брусилов? Такого быть не может, не существует такого… Это… Это бесовство! Выходит, ад существует? Откуда выбираются эти твари? Господи, сколько же грехов на моей душе, меня отправят к подобным на сковороды… — Короткие ногти вцепились в щеки, потянули кожу вниз, оставляя алые борозды. Обезумел, его друг свихнулся, а самое страшное, что волнует Самуила вовсе не это.

— Не могу уловить ход твоего повествования, друг мой, кто тебя так сильно испугал?

— Да Варвара твоя! Показала свое нутро, тварь безбожная… Как же ходит она при свете дня, куда смотрят архангелы, как подобное в мир наш проникло?! — Видя хмуро сдвинутые к переносице брови ничего не понимающего Самуила, Жербин дернулся в его сторону, лихорадочно вцепился в расстегнутый ворот рубахи, потянул на себя так, что они едва не столкнулись носами. — Клыков целая пасть, когти с мою ладонь, а глаза, Самуил, глаза животные, голодные. Не человек она, оттого и под венец с тобой не пошла — осквернится та церковь, порог которой она переступит, заплачут лики. Загорелась бы найдражайшая Варвара Николаевна у первой же иконы.

И тяжесть сегодняшнего дня схлынула с плеч, заставила Брусилова громогласно расхохотаться, зажимая пальцами закрытые глаза. Так сильно, что под прикрытыми веками заплясали белые мушки. Ощутимый удар в плечо заставил убрать от лица руку.