Брусника созревает к осени

«Это, конечно, маманя позвала Витю и Верочку», – догадался Славка. Радость безмерная – нет ей предела. Три годочка сидел он с этой Верочкой за одной партой. Доконала она его своим вниманием, бутербродиками да всякой стряпнёй. Не отбояришься. Обижалась, если не возьмёт. В глаза слёзы. До того дошло, что стали их дразнить: «Жених да невеста – из одного теста».

В девятом классе Славка не вынес муки и сел к пополнившему класс второгоднику Кирке Канину. У Верки от обиды лицо пошло красными пятнами. Недели две не разговаривала, а потом закатилась в его каморку: примеры по алгебре не решаются. Помоги. Помог. Заговорила.

А теперь вот с днём рожденья!

– Можно я в вазу воды налью, – сказала Верочка и, не дожидаясь согласия, воды налила, водрузила букет в центре стола.

Окончательно стало ясно, что затеяла маманя сотворить для сынули торжество в честь 16-летия, когда появился со свёртком в руках дядя Яша – седеющий краснолицый богатырь с пузцом. Он тиснул племянника, похлопал тяжкой рукой по спине:

– С совершеннолетием тебя! – и развернул фланелевую, в синюю клетку, рубаху, о какой Славка мечтал. – Ну как, угодил дядя?

– Угодил, угодил, – обрадовано откликнулся Славка. – То, что надо!

Дядя Яша – самый близкий после мамы человек, благодетель. Это благодаря ему выбралась из деревни сестра Ольга. Это он сгоношил им комнатёнку-выгородку. А сколько по мелочи добра сотворил: мебелью списанной общежитской снабдил, трофейный велосипед, вывезенный в 1945 году из Германии, отдал Славке, а то как бы тот для кроликов траву возил?

Дядя Яша хвалился, что на раме этого велика катал свою будущую невесту и не только её. Тогда это было в моде, да и невеста была непривередлива, к тому же стройна, как веточка. Это теперь в пору заказывать для неё самосвал.

Славка изрядно повозился над велосипедом марки «Диаманд» и восстановил его. Теперь тот поскрипывает, да возит.

В откровенную минуту признавался дядя Яша, что кроме велосипеда привёз с войны редкостную электробритву «Золинген» и двустволку «Зауэр – три кольца». Большие деньги давали за ружьё знатоки. Да вечного-то ничего не бывает. Всё теперь ушло в небытие, изломалось.

– Эх, Славка, почти в твои годы я уже на фронте был. Парнечек – тоненькая шейка, а смерть по пятам ходила. Не приведи, господь, – сказал со вздохом дядя Яша и ударом мощной ладони по донышку поллитровки, выбил картонную пробку.– Ну как, выпьешь? Взрослый ведь ты человек!

Славка упёрся – не буду, у Верочки глаза наполнились ужасом. Витя панически замахал руками:

– Не, не, я не пью.

– А кто пьёт? Никто не пьёт? Мы дату отмечаем. Лью, – настаивал нахраписто дядя Яша.

И мать не возражала, чтоб Славка выпил. Помаленьку-то – не грех, но он упёрся. Спасло от напора дядиного хлебосольства появление неожиданных и нежданных гостей. Видно, и Кирку Канина позвала мать, потому что явился он. В белой рубахе, при галстуке. И не один, а на пару с Катериной Первозвановой. Вот чего совсем не ожидал Славка, так это появления Катерины в жалкой выгородке. Теснота несусветная, где ещё нищее кажутся старая захватанная мебель, деревенский сундук, мутные стёкла в окнах и вовсе не придают форсу обвёрнутые бумажным узорцем консервные банки с цветами.

– Тётя Оля, не сердитесь. Это я во всём виновата, – заговорила Катерина, как будто была знакома со Славкиной матерью давным-давно. – Я по своему психотипу – лидер, вот и организовала Кирилла Канина. Говорю: надо поздравить.

– Это от нас, – со стуком поставил Кирка на стол бутылку шампанского, поднёс Ольге Семеновне коробочку конфет «Клюква в сахарной пудре», которые варганили в каком-то районе. Наверное, надоумила Кирку взять подарок матери Катерина. Сама же вывалила на стол груду своих любимых апельсинов. Что они с матерью целый контейнер что ли привезли?! Даже не удивился, а возмутился Славка.

– Садитесь, садитесь, гостеньки, – запела Ольга Семёновна, – Славко, сбегай к соседям, стульев займи.

– Я сейчас, – вскочила Верочка.

– И я, – изъявил готовность Витя.

– Не суетиться. А скамейка на что? – пробасил дядя Яша, довольный оживившейся компанией, – Скамейка заслуженная. Я ещё перед войной на этой скамейке спал в деревне Кривобор. – Ставим. А деревня у нас была большая, весёлая. Певучая. Наши петухи будили деревни трёх районов – Просницкого – своего, Зуевского да ещё заречного Слободского, – похвастался дядя Яша.

Составили со скамейки на пол ведро с водой и кастрюли, придвинули старинный сундук. Расселись. В тесноте да не в обиде.

У дяди Яши нашёлся единоверец – Кирка, который тоже считал, что водка самая полезная из всех напитков и лекарств и подставил с готовностью стопку.

– Итак, мы пьём шампунь за Славкины шестнадцать, – перехватила инициативу Катерина. – Кто открывает? Никто? Тогда я! С громом или безмолвно? Конечно, с шумом!

Видимо, у Катерины была счастливая способность мгновенно сходиться с людьми. Она уже командовала всеми, замечая, что Верочка не допила, что «тётя Оля» только пригубила.

– В честь Славиных шестнадцати: ура, ура, ура!