Брыки F*cking Дент

– Тед. Все кончено. Я чувствую. Знаю. – И Марти продолжил ошарашенно повторять: – Брыки Дент? Брыки блядский Дент? – будто, повтори он это еще и еще, сможет повернуть часы вспять или хотя бы уместить произошедшее в голове. Марти не ошибся: в течение часа игровой сезон завершится. Лонжение продолжится – из-за Брыки Дента.

– Брыки Дент. Брыки Дент. Брыки блядский Дент.

74

75

В Нью-Йорк возвращались молча – вот честно, в полном потрясении. Тед даже «Мертвых» не стал включать. Они уже два часа как выехали из города и бороздили безлюдье Новой Англии, и тут Тед наконец заговорил:

– Брыки Дент? Шестьдесят лет, шесть иннингов – и Брыки Дент? На ровном месте.

Марти покачал головой:

– Нет, не на ровном. Конечно, Тедди, конечно, Брыки Дент.

– Что?

– Я прежде никогда не думал об этом. А теперь вижу. Все целиком. Не Мики Мэнтл гробит, нет. Не Уилли Мэйз. Никогда не то, к чему готов. Всегда какая-нибудь мелочь, врасплох. В могилу сводит простуда. Всегда Брыки Дент.

Тед глянул на отца. Предок будто впал в транс, как пифия.

– И на «Янки» не ведись, Тедди, жизнь – она не выигрыш, а проигрыш. Фанаты «Янки» ни черта не знают о жизни, а вот Бостон – тот владеет истиной.

Тед кивнул и уставился на дорогу, а Марти меж тем заговорил приглушенно:

– Жизнь принадлежит неудачникам, Тедди, таким, как мы с тобой. И Мариана. И Брыки блядский Дент. Никогда не забывай об этом.

– Не забуду.

Марти откинулся на сиденье и опустил спинку. Вроде начал засыпать, но вдруг сказал почти молитвенно:

– Господи благослови Брыки блядского Дента.

Тед улыбнулся и тихонько повторил за отцом:

– Ага. Господи благослови Брыки блядского Дента.

Тед подождал продолжения, но Марти совершенно умолк. Тед покосился на отца, который вдруг сделался очень, очень неподвижен, хоть машину и подбрасывало. Возникло нехорошее чувство. Тед протянул руку, потрогал Марти:

– Пап?

Приложил два пальца к шее, поискал пульс и не нашел его, проверил, слетает ли с губ дыхание, – нет. Тед знал, что отец мертв. Марти умер. Отец Теда умер. Тед отвел взгляд от отца, вперился в темную дорогу и сказал – теперь уже лишь себе одному:

– Господи благослови Брыки блядского Дента.

76

В голове у Теда «Мертвые» пели «Ларь дождя»: «Нас так долго тут не будет, как же кратко все здесь мы». По кругу, по кругу, будто иголку заело в виниле. Тед проехал еще час и лишь тогда начал думать, что делать с отцовым телом. Он решил, что привезет его в город, в «Бет-Исраэл». Расстаться с Марти он был пока не готов – ни отказаться от него, ни сдать его в каком-нибудь незнакомом провинциальном городке Новой Англии. Тед словно хотел выторговать лучшие условия передачи отца в загробную жизнь, но понимал, что никакого торга не будет. Тело заберут, спрячут от живых, а затем похоронят. Живые мертвых в своих рядах не любят. Не нравится им такое напоминание. Словно мертвец – мурло на вечеринке, щелкает выключателем, тыкает в часы и приговаривает: «Вечеринка почти закончилась, народ, начинаем сворачиваться».

Но сначала Теду хотелось поговорить с Марианой, убедиться, что она тоже приедет, уведомить. Он заехал на бензоколонку, размышляя, можно ли оставлять отца одного в машине. Прошел несколько шагов до телефона. «Королла» была прямо у него перед глазами, Тед не сводил взгляда с Марти. Старик словно спал. Тед вспомнил, что делала мама, когда они ехали куда-нибудь всей семьей и натыкались на шоссе на сбитых животных – собак, кошек, оленей, скунсов, опоссумов, енотов. В первый раз случился кот, и Тедди, трех или четырех лет от роду, увидев в окно кота посреди дороги, встревожился. Показал матери и спросил, что стряслось с котом? Почему он не двигается? Мать посмотрела на отца, тот пожал плечами, она повернулась к сыну, улыбнулась и сказала: «Котя спит, детка, котя спит».

Котя спит. Папочка спит.

Тед вытащил Марианину карточку и вновь набрал ее номер. Когда она сняла трубку, Тед понял, что разбудил ее.

– Ты одна? – спросил он.

– Да, что случилось?

– Его не стало.

– Сочувствую, Тед.

– Знаешь, все в порядке, все вовремя, все правильно. Он свое повествование довел до самого конца.

Он услышал, как она забыла вдохнуть.

– Ты где?

– На бензоколонке в Новой Англии. Едем домой.

– Хорошо.

– Мариана, я знаю.

– Что знаешь?

– Про нее. Про твою татуировку. Сочувствую.

– Угу.

– Теперь я понимаю. Понимаю. Понимаю почему. Тебя понимаю.

– Что ты понимаешь?

– Ты права – я не могу тебя защитить. Не могу стереть прошлое – и обещать ничего не могу.

– Угу.

Тед глянул на отца в машине, проверил, как он. Не двигался. Тед вспомнил старую сценку из «Субботнего вечера живьем», «Выходные новости» – Чеви Чейз докладывает вымышленные вести: «Как нам только что стало известно, генералиссимус Франсиско Франко по-прежнему мертв». Публика ржала над этой шуткой, а Тед – ни разу. Не врубался он в эту шутку. Ничего не поменялось и теперь.

– Но хоть я всего этого и не могу, все равно хочу попробовать, и, думаю, таково есть определение любви.

– Любви? Ты меня любишь? Ты ж меня едва знаешь.

– Я влюблен в то немногое, что знаю, и из-за этого отчаянно хочу узнать больше.

– Не говори такого.