Брызги шампанского. Дурные приметы. Победителей не судят

Но душа его, истосковавшаяся по чему–то давно забытому, пронесшемуся когда–то в молодости, захотела неопределенности, зыбкости, этих вот настороженно–опасливых слов. Да и низкий голос девушки, с которой он и провел–то всего несколько минут, тоже волновал его и звал.

Да, у него бьша интересная работа, о которой многие могут только мечтать, легкая редакционная обстановка, зарплата не столь уж маленькая, его обязанности были даже приятны, они позволяли знакомиться, общаться с людьми, которые в чем–то зависели от него, поскольку только Касьянин решал — упомянуть ли их в заметках, отметить ли их мастерство, человеческое мужество и достоинство… И Касьянин не скупился — его герои всегда получали от него характеристики высшего разряда и поэтому звонили, благодарили, звали к столу, а приходя в редакцию, вручали незамысловатые подарки — швейцарский нож, шотландское виски, итальянский галстук, английский блокнот, вручали легко и бескорыстно, поскольку он уже свое дело сделал и от подарка ничего не зависело.

Но при всем при этом понимал Касьянин, что настоящая жизнь идет в стороне.

Он описывал, всего лишь описывал чужие беды, подвиги, усилия, ошибки. Без него ловили бандитов, без него бандиты совершали нехорошие свои дела, без него половые маньяки выходили на охоту, а девушки орали в лифтах и звали на помощь не его, не его. Собственная его жизнь была скудной и унылой — сквалыжная жена, которая сама не знает, чего хочет, тихий, безропотный сын и ежедневные канцелярские обязанности.

И только мимолетная встреча с бездомной девушкой вдруг царапнула чем–то острым и настоящим, и маленькая капелька живой касьянинской крови выступила на груди.

Так вот почему, Касьянин, ты так легко отнесся к отказу редактора дать деньги, вот почему пренебрег предложением странного следователя Анфилогова, так охотно отправил Марину, а сам остался в городе, где тебе грозит смертельная опасность…

Победителей не судят Пройдоха ты, Касьянин, и авантюрист.

Хотя нет… Вряд ли… Просто живой человек. Да, как выяснилось, ты просто живой человек, а это куда опаснее любого пройдохи и авантюриста.

Фонарь Касьянина был слаб, но он сумел рассмотреть в углу, на каком–то подобии дивана, подобранного скорее всего на соседней свалке, девушку.

И узнал ее.

Это была та самая девушка, которая сказала ему о двух убийцах в спортивных костюмах с разноцветными вшитыми вставками. У нее были светлые волосы и взгляд исподлобья. И еще он помнил ее узкие запястья и вызывающую манеру разговора.

Все эти признаки сошлись, и теперь он не сомневался, что нашел именно того человека, которого искал.

— Ты звала — и я пришел, — сказал он, поскольку девушка на его вопрос не ответила.

— Я звала?! Тебя?! Ошалел?!

— Мы познакомились с тобой на пустыре возле теплого трупа, — напомнил Касьянин.

— Возле чего?!

— Моего друга там убили… А ты видела, как убийцы удалились в сторону машины, которая поджидала их несколько часов. Вспоминай, вспоминай, не каждый же день тебе приходится знакомиться с мужиками возле…

— Вспомнила! — сказала Наташа, и в голосе ее явно прозвучало облегчение. — Как же ты меня нашел, охламон несчастный?

— Ты звала — и я пришел, — повторил Касьянин. Слова эти чем–то понравились ему, и он с удовольствием повторил их. Была в этих словах какая–то тайна, сговор, было что–то запретное, выходящее за пределы семейной морали.

— Да что ты зарядил–то — звала, звала… Ну, вежливость проявила, участие…

— Я тоже из вежливых… Пообещал прийти — и пришел.

— Значит, выжил, значит, не нашли еще тебя, — улыбнулась девушка.

— А что… Искали?

— Конечно.

— Кого искали?

— Тебя.

— Откуда ты знаешь, что искали именно меня?

— Сообразительная потому что, — Наташа сдвинулась на край дивана и похлопала узкой ладошкой по сиденью. — Садись, коли пришел… Ты, смотрю, сразу уже и с вещичками? Надолго пожаловал?

Где–то на повороте прошла машина, и по темным провалам окон полоснуло ярким светом фар. Касьянин увидел темные, красноватые стены, ящики в углу, на секунду мелькнуло белое лицо Наташи, которая смотрела на него насмешливо, но в то же время напряженно, не зная, чего ожидать от незваного гостя.

— Переночую вот… Если не возражаешь.

— А что, больше негде?

— Можно и так сказать. Больше негде.

— Неужели и дома достали?

— Похоже на то.

— Но хорошо, что хоть в живых оставили, а?

— Увернулся.

— Ловкий, значит, — кивнула девушка.

Касьянин уже привык к темноте, и ему вполне хватало света, который шел от освещенных домов с противоположной стороны улицы.

— Просто повезло.

— А что друг твой, который там, на пустыре, лежал с дырой вместо лица, он как? — Наташа замялась, не зная, как закончить вопрос.

— Умер. С дырой вместо лица не выживают.

— Как я понимаю, вместо него ты должен быть?

— Похоже на то.

— Везучий.

— Да… И у тебя вот в спаленке оказался, — произнес Касьянин несколько рисковые слова.

— Не знаю, не знаю… Может быть, на этом твое везение и закончилось.

— Утром уйду.

— Как знаешь… Угостить нечем, сама без ужина осталась… Так что звыняйте, дядько.

— Ты что это на украинский перешла?