Брызги зла

Надо идти — чего выстаиваем на открытой местности? Делегации с цветами и румяных девочек с хлебом-солью не предвидится, а шарахнуть по ним крупным калибром сейчас бы самое время — один бабах, и никаких проблем в дальнейшем. Только идиоты оставляют ворота без охраны.

— Я тут поколдовал маленько, — заметил Горицкий, обернувшись ко мне, — глаза отвел возможным наблюдателям, но отсвечивать здесь лишний раз и правда не стоит.

Не слишком-то приятно осознавать, что командир при желании легко способен проинспектировать твои мысли — мало ли что в тот момент я могу думать о начальстве? Однако уходить действительно давно пора.

Командир неспешно зашагал к далеким горам, а Строганов немедленно составил ему компанию, держась на полшага позади. Идеальный ординарец.

— Построиться и вперед, шагом марш! — скомандовал я нашей подрастающей смене.

Не знаю, как и вырвалось — видно, походные условия будят старые рефлексы. Не мое это нынче дело — командовать. Но Зайченко привычно подтянулся и посмотрел на Кольцова. Тот встряхнул рюкзак на плечах и двинулся вслед за уходящим приятелем. Одна Наталья не преминула показать мне язык. Ох егоза! Намучаемся мы с ней — что ни говори, а девица в сугубо мужской команде создает немало хлопот, включая проблему с сортиром или периодическую потребность в прокладках. Где я здесь тампаксы найду? Одно хорошо — флиртовать с ней молодежь не пытается, иначе при ее нежелании возвращаться проблемы разрослись бы до невероятных масштабов. Ну да ладно, будет день, будет и пища, сейчас пора догонять ушедших — что-то я задерживаюсь…

Горицкий шагал внешне не спеша, но нам, как ни странно, приходилось прилагать усилия, чтобы не отставать. И это к лучшему — у меня по спине время от времени ползали мурашки, как это обычно бывает, когда за тобой кто-то пытается следить. Ощущение то пропадало, то возобновлялось — очевидно, защита, выставленная командиром, срабатывала: противник знал, что кто-то воспользовался проходом, однако не мог нас обнаружить. Ничего, пусть понервничает. Это нам на руку…

Местность понемногу становилась холмистой, и подножия гор то скрывались, оставляя для обозрения утонувшие в облаках вершины, то вновь маячили на горизонте. До темноты достигнуть их не успеем. Ничего, примус огородим, и ни один не вооруженный магией взгляд нас в темноте не отыщет, ну а о магах Горицкий уже позаботился… Кустов вокруг поприбавилось, и они стали повыше, хотя листва по-прежнему выглядела жухлой от зноя — видимо, вода поблизости все-таки была, пусть и не в больших количествах. Это хорошо… а вот что Наталья прихрамывать стала, это плохо.

— Командир, — окликнул я Горицкого и подождал, пока он повернется на зов, — надо бы привал объявить, минут на двадцать: похоже, некоторые рядовые-необученные ухитрились ноги посбивать… да и остальным передохнуть не помешает — Кольцов скоро и язык на плечо вывесит.

Про Кольцова я вспомнил намеренно — нечего девке думать, что я о ней больше чем о других забочусь, знаю я ее — гордая — в следующий раз подыхать будет, а виду не подаст. Зачем нам такой героизм, когда команда попусту боеспособность теряет? Кольцов, кажется, возражать собрался, ну, такие возражения одним взглядом отметаются, за долгие годы командования выработанным.

— Что ж, привал не помешает, — легко согласился командир, я понял, что он сразу ухватил суть моих рассуждений.

Зайченко тут же с облегчением скинул рюкзак и освобождение повел плечами.

— Лепота-то какая! — поведал он миру свое восхищение свершившимся фактом. — Теперь бы еще избу-читальню отыскать, и я буду вполне доволен жизнью.

Балаболка лешева.

— Кустов хватает, Сереженька, — ласково сообщил я ему, — только лучше иди на север — у меня нет желания нюхать плоды твоего «чтения», а там подветренная сторона. Газетку дать?

— Своя есть, — огрызнулся он, оглянувшись на Наталью. Давно бы пора подумать, что здесь девушка, оболтус.

— А ты займись примусом, — посоветовал я Кольцову, — чайку попьем.

— Запросто, — согласился он и принялся распаковывать рюкзак.

— Ну а ты, подруга, садись-ка вот на этот бугорок, — обратился я уже к Наталье, — и разувайся, будем ноги лечить.

Наталья покраснела и вздернула носик.

— Нечего со мной нянчиться, не маленькая, сама пластырь прилепить сумею!

— При чем здесь маленькая или большая? — неискренне удивился я. — Пятку любой стереть может, а самой ее обрабатывать просто неудобно — после долгой ходьбы запросто судорога свести может. Так что кончай кочевряжиться и садись куда указано.

Надулась, конечно, как мышь на крупу, но послушалась. И то хорошо. Я взял в ладони узкую хрупкую девичью ступню. Ну конечно, на пятке волдырь, и кожа уже содрана. Неудивительно, что она хромала. Я закрыл глаза и начал сосредотачиваться, чтобы заставить кожу регенерировать.

— Не надо, Антоныч, — рука Натальи почти невесомо коснулась моего плеча, — прикосновения ко мне часто имеют паршивые последствия для рискнувшего, я же рассказывала. Особенно если он может причинить физическую боль. А я не знаю, как обрабатывать раны без боли. Так что лучше я действительно все сделаю сама.