Бубновый валет

Заскрипели натянутые тросы, заскрежетали, раздвигаясь, желтые створки лифта. На бетонный пол промежуточной площадки привычной уверенной походкой вступил Шестаков; за ним, озираясь, следовал невысокий большепузый человечек. Человечек ощупывал масляными глазками неуютное круглое бетонное помещение так бдительно, словно ему было не по себе. Охранники вытянулись «на караул», положив руки на дула автоматов.

— Прошу, мистер Файн, — Шестаков указал гостю на следующий лифт. Мистер Файн сморщился, словно надкусил что-то твердое больным зубом.

— Я же просил, никаких имен!

— Что вы, кому они расскажут? — снисходительно отозвался Шестаков. Один из охранников нажал кнопку на стене, и высокие лица укатили вниз. Тогда охранники переглянулись, доставая домашние, завернутые в целлофан бутерброды.

Что-то было не в порядке с Шестаковым.

Вчерашний день подкосил Кирилла. Лицо его было бледным и опухшим от бессонной ночи, под глазами набрякли мешки, обувь, обычно натертая до блеска, оставалась нечищеной. Разложить свое впечатление на детали охранники были не в состоянии, но инстинкт подсказывал верно: с Шестаковым что-то не так.

За всем известными Раменками, на пустыре, торчала одноэтажная длинная белая постройка, похожая то ли на административное здание, то ли на школу. Никто толком не знал, что это такое; табличка рядом с дверью оповещала: «МПО ОУС. Сантехническая часть». Но никаких сантехников в этом странном помещении никогда не видели, да никто сюда по таким вопросам и не обращался. Дверь, обитая дерматином, в прорехи которого вылезала серая вата, запиралась, однако, на замок. Высадить ее вместе с замком для группы захвата номер один оказалось проще простого. Внутри здание представляло собой коридор, по левой и правой стороне которого тянулись застекленные, но грязные окна. Солнечный свет брызгами омывал потолок, с которого через равные промежутки свешивались то покореженные неоновые лампы, то просто порванные провода. На полу громоздились хищно ощетиненные щепками, проволокой и гвоздями кучи строительного мусора.

Ни у кого, проникни он за эту дверь, не возникло бы желания пройти дальше, а тем более спуститься в сырой подвал, смердящее дыхание которого расползалось по коридору, отравляя солнечный свет. Так могли поступить только бомжи, которым все равно некуда деться. И так поступили люди, которые знали, куда и зачем они идут.

Вооруженные АКМ. Сильные и опытные. Привыкшие рисковать жизнью, но не привыкшие дешево ее отдавать.

Короткая, в два пролета, лестница, с железных перил которой давно слезли пластмассовые поручни, вела в полную темноту. Карманные фонарики еще не раз пригодятся на этом задании… Пересекающиеся столбы света выхватили плотно сомкнутые створки лифта. Когда-то желтые, а теперь проржавевшие, с грязными разводами, они казались неспособными открыться. Но представителям правосудия было точно известно, что створки открывались.

Кнопки вызова, разумеется, нигде не было.

Шестаков, спустившись в лифте вместе с Файном, провел его в зал торжественных собраний, где их уже поджидал Сальский. Место было выбрано не случайно: необъятное пространство с расположенными амфитеатром рядами и посеревшим от времени и пыли мраморным бюстом Ленина на сцене заставило Файна задрать голову и нервно облизнуть полные губы. «Не страдает ли он боязнью открытых пространств в замкнутых помещениях?» — мельком подумал Шестаков. Пора было переходить ко второму этапу намеченного накануне плана.

— Вместе с Павлом, сэр, — со слегка иронической учтивостью обратился Шестаков к Файну, — вы проследуете туда, где работают наши, то есть ваши, художники. А я вас догоню по дороге.

— Вы куда? — бдительно спросил Сальский.

— Отлучусь на минутку, — ответил Шестаков с надменной гримасой, сигнализировавшей, что воспитанные люди таких вопросов не задают, а мелкую охранную сошку просят не зарываться.

Тем не менее, вернувшись в коридор, главный заместитель Файна в России направился не вперед, к туалетам, а назад, к лифту.

Вахтер первого уровня, дорвавшись наконец до вожделенных бутербродов, уставился на неизвестно зачем вернувшегося начальника с недоумением.

— Наш зарубежный гость, — наклонился к нему Шестаков, — минуту назад получил сообщение, что следом за ним прибывает его эскорт. Его люди ждут наверху. Откройте, пожалуйста, двери лифта.

Что за люди? Вахтеры переглянулись. Ни о каких других людях, кроме американского мистера, их не предупреждали. Но вот перед ними стоял тот, кто отдавал все распоряжения и предупреждения, кто дважды в месяц платил им деньги: сам Шестаков. И один из вахтеров, без лишнего недоверия, которое могло быть неправильно расценено, нажал зеленую кнопку. Надо отметить, что под барьером вахтенного стола на пульте управления было всего две крупные кнопки. Левая, зеленая, имела изношенный вид: ею открывались верхние двери и приводился в движение механизм лифта. Правая, красная, сохраняла свой новенький глянцевитый блеск: ею ни разу не пользовались. Удостоверясь, что его приказ выполнен, Шестаков пошел прочь.