Бубны боли

В час, когда бред литаний
Глубокая полночь уронит,
Предан Тобою потоку сгораний.

Колыхаю мои сухие и ласковые ладони.
Расторгают пленительный плен
Лучи фосфорических симфоний.

Ах, базарно крикливы Моцарт и Шопэн.

1914. Май.

Примитив

В иглах пепельных сгорает
Глаз. Янтарный. Белый. Алый.
Чуть мигает. Чуть мигает.
Меркнут краски. Гаснет день.

Прохожу дорожкой малой
Мимо тихих деревень.
Пью водицу из ручьёв,
И беседую с былинкой.

Отуманенный росою,
Пряным трепетом цветов,
Прохожу лесной тропинкой.

Говорят-шумят со мною
Липы. Ели. Сосны. Клёны.
Говорит весь лес зелёный.

1910.

Трактир

Испарина, как лак тягучий
Ползёт к лицу, слепит глаза.
Табачный дым зелёной тучей
Застлал рекламы, образа.
Промозглый запах дёгтя, сала.
Звон чашек, чавканье, плевки.

Старик в поддевке полинялой
Болтает с нищим: «Ты куски
Продешевил сегодня». – «Знаю.
Я завтра больше настреляю». –
«Ну не хвались; хвалится рано»…

Девица в платьице кумачном
Идёт под окнами; ей вслед
Кричит сапожник полупьяный:
«Кры-кыррр!.. Аллюриста и смачна!»
Она кокетлива: – «Бродяга!» –

Склонясь лениво на буфет,
Трактирщик закурил Трезвон.
Сухую Корочку, Варяга
Визгливо тянет граммофон.

1913. Май.

День Святого Духа

Скрип гармоники корявой.
Пересмехи. Из березок отголосок:
«Ты, канава! Ты, канава!»

К солнцу крадется дымок от папиросок.
Ноги жадно лижут травы.
Колыхает ветер пьяный
Разноцветные рубахи,
Сарафаны.

Гулкий топот. Вихрь румяный.
Рук алеющих размахи.
Закружилися зеленые поляны.

1914. Апрель.

«Средь безграничного простора…»

Средь безграничного простора
Блестят лазурные озера.

И, мерно делая изгибы,
Плывут рубиновые рыбы.

И серебристой вереницей
Летят причудливые птицы.

Исчезло все на краткий миг.
Вдруг замок пламенный возник.

Из замка в светлой багрянице
В волшебный сад идет царица.

За ней следит суровый страж –
Седой евнух и тихий паж.

Из синевы безвестных стран
Спешит к царице великан.

И не видать при свете алом
Лица, покрытого забралом.

И зорным золотом горит
Его копье и круглый щит.

1911.

«Тлели…»

Тлели
Облаков лоскутья
Синие.
Скрипели
Ржавые прутья
О зеркало озерное.
Звонкие клинья
В черепки кололи
Раскаленную лазурь.
Плыли
Черные
Извилины поля.
Ветер шептал:
«Глаза не щурь».
Дребезжал
Фонтан пыли
Белой.
Гудели, гоготали
Гады.
Плавилось в солнечной эмали
Розовое тело
Наяды.

1914. Апрель.

«В час багряного заката…»

В час багряного заката, –
В час, когда тускнеет злато,
Меркнут белые чертоги, –

Мнится мне, что живы боги.
Мнится мне: в борьбу вступает
С светлым богом бог ночной.

Светлый бог изнемогает.
Льется кровь его струей.

Рдеет пурпур. Меркнет злато.
Гаснут алые чертоги.

1911.

«Смех твой, Майя, смех певучий…»