Буча. Синдром Корсакова

— Ты ска-ажеш-шь! — зашипел на него Душухин. — А кто на инженерную разведку, извините, пойдет вместо выбывших — ты или я, может? — он мотнул лысиной в сторону побагровевшего Полежаева. — Майор, вон, сам лазит на фугасы, а что — солдат нет?.. Иди, Евграфыч, извините, не мешай.

Вакула поворчал и махнул рукой. А потом громко, чтоб слышно стало всем в строю, произнес басом:

— Саперы есть?

Сразу из шеренг вышли трое. Иван узнал слоновьи уши Саввы-калмыка, вместе с ним вышли Костя Романченко и Витек. Иван замешкался сначала: подхватил сумку, отодвинув дядьку шахтера, шагнул вперед.

Построили их, всех, кого приняли в комендатуру, в одну шеренгу. Вышел к ним комендант Колмогоров. Начштаба подал коменданту списки. Комендант взял бумаги, полистал.

— Так. И кто здесь снайпер?.. Зна-амов. Давай, солдат, в разведку. Хорошие стрелки нужны. Так как, идешь?

Кольнуло Ивана: «Стрелок! Опять двадцать пять…» Подумал про записку. Но как-то некстати получалось. Что ж соваться через весь строй? Неловко так. Серьезно ответил коменданту:

— Я в саперы, товарищ полковник. Разрешите?

Махнул рукой Колмогоров, бумажки сунул Душухину и пошел в штаб.

— Рассчитайсь! — раздалась команда.

Стали считаться. Иван пятым был. Сбились на девятом. Давай по новой. Снова сбились. Иван смотрит — кто ж там тормозит? Оказалось на Косте-старшине рвется счет. По третьему разу поехали: первый, второй… Пятым был Иван. Савва шестым. Дальше по порядку. И снова — бац! — тишина после девятого.

У Ивана мурашки побежали по взмокшей спине. Отчего понять не может. Было это все раньше. Ситуация знакомая. «Снова эти считалочки. К чему бы? Эх, брат, Жорка, чего ж ты не договариваешь, чего-о? Костян теперь туда же».

Но вслух ничего не сказал и вида не подал, — да и разве объяснишь кому, коли сам ничего понять не в состоянии. Ну, в конце концов срослось. Всего новобранцев оказалось шестнадцать душ. Четверых в саперы. Савва пошел в разведку. Остальные кто куда, разобрались по службам и подразделениям.

Первую ночь устраивались наспех.

Палатки были на втором этаже. Тут раньше склад был: ангар просторный, стены в метр из кирпича, а крыши нет. В палатке темень, лампа под шатром тусклая. На кособокой печке у трубы черный котенок свернулся калачом, нос прикрыл хвостом. Койки в два яруса, угол брезентухой занавешен. На койках спят вповалку, кто прямо в одежде. Стол длинный посредине. На столе наставлено: стаканы с чаем, тарелки немытые, сахар в алюминиевой миске, патроны в пачках. Оружием пахнет и сладковато одеколоном.

Николай, брат Витька, только-только вернулся с наряда. Обнялись они с Витьком. Витька ему передал из дома письмо. Стал читать Николай; опомнился — народ ведь покормить надо: банки-тушенки на стол покидал. Нож всадил в одну — хрястнула банка.

— Мишаня брился. — Николай банку кромсает. — Свадебный одеколон.

— Бывает, — в тон ему Иван.

Мишаня, крепыш с синим татуированным скорпионом на бугристом плече, подсел к столу.

— Сибиряки есть? Нету?.. А я с Барнаула… Че, Колек, на лейтенанта место положим кого? — кивнул в брезентовый угол: — В прошлый четверг летеха наш подорвался. На сто пятьдесят втором. Теперь Колек рулит. Вон летехи угол… А как хочите? Не захочите там ложиться, переставим.

Иван поднялся.

— Я лягу.

Николай банку на середину стола двинул. Спросил Ивана:

— Сапер?

— И сапер тоже.

Разговорились. Паренек в синих трусах подскочил с койки — и к столу. Шмыгнул перебитым носом боксера.

— Че холодно так? Печь не топили? — увидел, что новые люди в палатке. — А-а… здорова, пацаны. Колек, час который? — глотнул с чайника, кадыком задергал. — У-уф…

Хотел было присесть к столу послушать, что говорят, но раззевался и передумал; на мысках босой побежал к койке, нырнул под одеяло.

— Дубарь, пацаны, посплю еще… угу… Голова, бл… как чайник.

Похватали холодного, покурили тут же за столом. Николай дым руками разогнал. Стали укладываться. Иван, когда ложился, Костю спросил:

— Костян, ты чего тормозил, когда считались?

— Да все про тех думал…

Первую ночь спалось Ивану тревожно. Долго не мог заснуть: лежал на спине с закрытыми глазами. «Сколько волка не корми, все в лес смотрит, — думал Иван. — Но разве я хотел быть волком? Интересно, как тот попутчик говорил — война благо? Получается так». Так и уснул он с тревожными мыслями.

* * *

Спустя два месяца не осталось и следа от тех сомнений и тревог, что терзали Ивана, наоборот, жизнь стала ясной и понятной. Иван раздобыл себе добротную «горку», к зиме разжился бушлатом и теплыми, хоть и на рыбьем меху, берцами.

Кто-то из комендантских вдруг вспомнил его — оказалось, служили вместе или не вместе, в общем, где-то рядом — окликнул Ивана по старой памяти Бучей.

Так и пошло.

На пятый день Иван уже пинал ногой болванку сто пятьдесят второго калибра. На шестой их обстреляли из гранатомета, осколком задело Ивану руку. Его поздравили с почином: Николай, брат Витька, вечером выставил из загашника бутылку водки.

Через неделю появился во взводе новый командир — старший лейтенант Каргулов.

— Дмитрий Фаильевич, — официально представился взводный. — Где с-старый спал?