Будь что будет

— Я тоже где-то читал, что чувство времени у человека субъективно и зависит от отношений с окружающими: чем больше о тебе думают, вернее, чем больше тебя воображают и меньше сочувствуют тебе, тем сильнее к тебе приток творческого времени, — меланхолически заметил Борис, украдкой поглядывая в карты соседа. — Похоже, у меня сегодня интеллектуальный спад.

— Не знаю, как в отношениях, а в сношениях так уж точно время летит незаметно, счастливые часов не наблюдают, — засмеялся Антон. — А пока подругу дождешься, кажется, вечность пройдет.

— Если считать, что сон — модель смерти, то прожитый день — миниатюрная модель всей жизни человека, — сказал Олег. — Я лично каждое утро ощущаю что-то вроде болезни роста, а к ночи голова пухнет от «мудрых» мыслей…

— По-моему, ты по утрам болеешь не от этого, — рассмеялся Михаил, разливая остатки водки. — Лечиться-то чем завтра будешь?

Все находились сегодня в каком-то приподнятом настроении и с удивлением обнаружили, что их беседа вошла в новое, неожиданное русло, миновав обычное политическое пустословие. Через три часа, к концу игры, за столом воцарилось умиротворенное молчание, и вскоре компания разбрелась по домам.

Дома Борис еще повозился в сарае, доделывая очередной велосипед, воплощавший новую техническую идею. Работа шла как по маслу, и вечером Борис уже осторожно крутил педали, медленно двигаясь по своей тихой улице.

Испытания прошли успешно.

«Что ж, выходит дело, — рассуждал он перед сном, играя сам с собой в шахматы и обдумывая услышанное днем, — если прожитый день — уменьшенная модель всей жизни, то по нему и можно определить ее продолжительность! Но как?»

По гороскопу он был Девой и, сколько себя помнил, постоянно прислушивался к своим чувствам, мыслям, внутренним «голосам предков», мелким недомоганиям. Новая наука хронобиология, популярная в последние годы, пришлась ему по душе. Он составил график своих активностей и в итоге пришел к выводу (спорному, ибо недоказуемому, но интересному, ибо неопровержимому), что человек попеременно ощущает себя то существом интеллектуальным, то эмоциональным, то физиологическим. Период этих непрерывных колебаний самоощущения лично для него, Бориса, по его расчетам составлял около четырех минут.

Согласившись сам с собой на ничью и кое-как дотерпев до конца программы «Время», он отправился спать.

Приснившийся ему сон был необычен и в чем-то даже комичен, несмотря на траурное содержание.

Борис вернулся на родину. Стоит золотая осень.

Он идет по тихой живописной улочке, приближаясь к одному из корпусов своей бывшей школы. Во дворе — толпа народу, сквозь которую видно возвышение и на нем гроб, утопающий в венках.

Рядом — родственники и друзья Бориса, а также незнакомые лица, видимо, представители общественности. Все взоры вдруг обращаются на него. Несколько человек торопливо подходят к нему, подхватывают под руки и радостно шепчут: «Где ты пропадаешь? Тебя ждут давно, волнуются».

— «А кого хоронят?» — удивляется он. «Кого, кого. Да тебя! Кого…».

…Через пару дней друзья-приятели вновь собрались, на сей раз у Олега. Они с Михаилом почти всю осень вкалывали — один на электрификации рынка, другой на расширении автострады, что позволяло обоим безбедно коротать зиму за детективами и телевизором.

Сегодня играли не в карты, а в шахматы. Причем необыкновенные — на четверых. К шахматной доске с каждой стороны приделали еще по половинке доски — на них и выстроились фигуры четырех цветов: белые и черные, красные и зеленые.

Играли «двое на двое». И опять беседа потекла по нетрадиционному философскому руслу: — Так, значит, говоришь, мы уже существуем в будущем и ничего изменить нельзя? — обратился Олег к Михаилу. — Но ведь, чтобы увидеть эту картину, надо как-то выйти в пятое измерение, а для этого надо быть либо Богом, либо гением-сверхчеловеком.

Никто из присутствующих не нашелся, что ответить. Повисло неловкое молчание.

— А ведь песенка про миг, что называется жизнью, сплошной блеф, разрядил затянувшуюся паузу Борис. — Тут один доктор наук рассказ написал — кажется, «Часы счастья» называется. Так вот, там утверждается, что человеческое сознание постоянно находится в некоей щели времяощущения переменной ширины и в ней колеблется от прошлого к будущему и обратно. А сужение этой щели до нуля, то есть до мига, означает не жизнь, а смерть.

— Да нет никакой смерти, — горячо возразил Олег, сделав ход конем. Просто душа меняет телесную оболочку и переходит в другое тело — может, новорожденного, а может, своего же потомка.

— Ну, раз нет смерти, так нечего о ней и базарить, — глубокомысленно подытожил Антон и объявил шах королю Михаила. — Миха, думай быстрее, промедление смерти подобно, так, кажется, сказал вождь. Вот когда уходит любовь и человек не может самовыражаться как половой субъект, тогда и наступает для него смерть…

— Да, сколько людей из-за баб погибло, — в сердцах произнес Олег. Игра уже подходила к эндшпилю, когда Борис, беспокойно блуждая глазами, неуверенно заговорил: