Будь Другом, Свет Мой, или Нега Лакшери-Паскудства (БДСМ, или НЛП)

— Вы — прежде всего женщина, госпожа эмиссар. И какая женщина! — Крючконос наполнил сухой треск голоса трубадуровыми интонациями — вот-вот и раздадутся переборы лютневых струн.

— Не забывайтесь! — Анна решила не сбавлять властных оборотов.

— Наш мир патриархален, — примирительно затрещал Крючконос. — Все наши богини сданы, простите за невольную грубость, в утиль. Пущены, так сказать, в расход. Вытеснены на обочину истории. Канули в Лету. Незаслуженно и неблагодарно забыты…

— Я поняла, — поощрила к продолжению Анна.

— Нам так не хватает женского начала! — радостно сообщил Крючконос. — Боги наши — мужланы. Я говорю сейчас не о самом уважаемом Мене Всеславовиче, а лишь о его проекциях в разных религиозных конфессиях. Они, эти проекции, грубы, самовлюблены, авторитарны, импульсивны и склонны к агрессии. А где женское тепло, забота, ласка? Мудрость и миролюбие? Где тот уют, что может подарить неупокоенным душам только женщина? Где авторитетное, непререкаемое слово Матери Природы?

— К чему Вы клоните? — насторожилась Анна.

— Мы с радостью возвели бы Вас на божественный пьедестал! — торжественно объявил Крючконос. — Народы этого мира — и не только этого! — пали бы ниц пред сиянием Вашего величия! На самом пике золотой пирамиды утвердили бы мы Ваше изваяние! Зачем терпеть, зачем мириться Вам с неприглядной нижней ролью в Вашей Конторе, если миллиарды человеческих существ только и ждут одного Вашего слова? Примите власть над мирами, что изнывают без Вашего участия! Станьте нашей богиней, воплощением женского начала и незыблемой опорой вселенской любви!

Долго смотрела Анна на согбенную спину странного визитера. Много мыслей пронеслось в ее милой головке. Чувства пестрым фейерверком вспыхивали в ее душе. Брезгливое отвращение. Глубокая грусть. Нежная жалость. Но вот пришло веселье, и прочих чувств не стало.

Анна засмеялась. Звонко, безудержно, взахлеб. Смех этот весьма озадачил посетителя — он разогнул спину, нос его указкой уставился в развеселое Анино личико. Крючконос напрягся каждой темной морщиной, направив на девушку черные провалы глаз и зеленые искры в глубине этих провалов.

Но было не важно, все уже было совершенно не важно. Анна не могла остановиться. Все глухое нежелание понять, вся бездна, что лежала между ее светлым служением и грузными мыслями, взорами, чувствами этого человека, этих людей — все, что накопилось за несколько ванильных дней и ночей, наполняло Анин смех звонкой легкостью.

— О, мой Шели! Где же ты?! — невольно сорвалось с Аниных губ.

В кабинет ответственного администратора ворвался Мень. Нетрезвые глаза его пылали гневом. Корпулентной дамбой оградил он Анну от Крючконоса. Растопыренные короткие пальцы его мелко тряслись, лицо покраснело.

— Запретил!.. — зло шипел Мень в подбородок Крючконоса. — Предупредил!.. Договорено!.. Здесь моя сфера! Что ж ты!.. Выйдем! — наконец взял себя в руки Мень Всеславович. — В мой кабинет! — и буквально силой, за сутану, поволок гостя прочь.

— Подумайте! На самый верх! Не ползать, а воспарить! — бросил Крючконос через плечо и улыбнулся, но даже отвратительная улыбка эта не смогла прервать Анино веселье.

— Мне… — отсмеявшись, но все еще задыхаясь, проговорила Анна. — Предложить… такое! Как?…

— Трудно понять простому человеку глубину ваших отношений, — Анастасия пожала плечами. — Я и сама порой в сомнениях — возможно ли такое? Уж точно не в ванильном мире. Не в нашем.

— Что-то подсказывает мне, что Крючконос — не такой уж простой человек, — сказала Анна в дверной проем.

Часть 5. Ванильные дела

«Суетность некоторых из них дошла до того, что они выводят науки от духов и гениев.

Таким образом, корень заблуждения ложной философии троякий: софистика, эмпирика и суеверие».

Френсис Бэкон. «Идолы разума»

1. Первый посетитель

Анна, по-деловому собравшись на рабочем месте, внимательно слушала первого просителя. Тот сидел в пол-оборота, через стол, и потому видимыми оставались только бюст да правая рука с тонкими пальцами, на одном из которых блестело простое обручальное кольцо. Пальцы спокойно возлежали на столешнице, речь лилась складно и размеренно — никаких признаков нервного напряжения. Коричневый кожаный портфель посетитель пристроил в ногах, под стулом, на котором сидел.

Человек говорил, словно читал с листа диссертацию. Определенно визитер готовился к докладу, вынашивал мысль и пришел в резиденцию Меня с уверенной, обстоятельной, взвешенной позицией. Может, пришел не в первый раз. Анна поняла, что визитер и не надеется получить сегодня окончательный положительный ответ. Он, скорее, добивается своего не мытьем, а таки катанием.