Будь я Ротшильд

Но представьте себе, что я в самом начале являюсь к ним и говорю: «Тише, братцы, дозвольте слово молвить. Из-за чего у вас собственно спор идет? Думаете, мы не понимаем, чего вы хотите? Ведь вам не тары-бары, – вам галушки подавай! Территория – это ведь только предлог! А главное для вас – то самое, «пети-мети», контрибуция! А коль скоро речь зашла о контрибуции, к кому же обратиться за займом? Ко мне, к Ротшильду то есть. А я им: «Знаете, что? Вот тебе, долговязый англичанин в клетчатых штанах, миллиард! Вот тебе, глупый турок в красной феске, миллиард! А вот и тебе, тетя Рейзя,[1] миллиард! В чем дело? Господь поможет, уплатите мне с процентами, не с большими, упаси бог, – скажем, четыре-пять годовых, – не собираюсь я на вас наживаться…»

Понятно вам? И я дело сделал, и люди перестают резать друг друга, точно скот, ни за что ни про что. А если войнам конец, тогда к чему оружие, войско, вся эта канитель, весь этот тарарам? Ни к чему! А если нет оружия, нет войска, нет тарарама, – так ведь нет больше и вражды, нет зависти, нет больше ни турка, ни англичанина, ни француза, ни цыгана, ни еврея, скажем, – весь мир обретает совсем другое обличье, как в писании сказано: «И будет в тот день», то есть в день пришествия мессии!..

А? А может быть… Будь я Ротшильд, я, может быть, вообще отменил бы деньги! Никаких денег! Потому что давайте не будем обманывать себя: что такое деньги? Ведь это же собственно дело сговора, самообман. Взяли кусок бумаги, нарисовали на нем картинку и написали: «Три рубля серебром». Деньги, говорю я вам, это только соблазн, страсть, одна из самых пагубных страстей… Все за ними гонятся, и никто их не имеет… Но если бы денег вообще на свете не было, так ведь и дьяволу-искусителю нечего стало бы делать, да и от самой страсти ничего бы не осталось! Понимаете или не понимаете?

Только как же с этим-то? Возникает вопрос, откуда люди брали бы деньги, чтобы справить субботу? И еще, позвольте, откуда мне сейчас взять на субботу?

1902