Будь моей

И только пять дней спустя, когда Себастьян решил, что она выдержит это потрясение, Кэти сообщили о смерти отца. Сначала она не могла осознать того, что ей сказали… Кэти была не в силах поверить, что все сговорились и скрыли от нее настолько важное событие. А когда Себастьян спокойно объяснил, что он сам принял такое решение, Кэти уставилась на него так, будто видела впервые в жизни:

— Но… но… какое ты имел право? Не могу поверить!.. Неужели такое происходит со мной на самом деле? Этого не может быть!

— Боюсь, что так оно и есть, Кэти, — серьезно сказал он. — Как ты знаешь, твоему отцу постепенно становилось все хуже и хуже, и в конце концов его сердце не выдержало. И он пожелал, чтобы наша свадьба состоялась, несмотря ни на что. Мы должны были пожениться — такова его предсмертная воля.

— А… моя мать согласилась? — Кэти говорила так, будто отказывалась верить в реальность происходящего.

— Твоя мать вела себя очень храбро. И обе твои сестры, по-моему, тоже. Особенно Брайд.

— Айлин выглядела так, будто она… будто ничего не случилось! — Кэти вспомнила, как Айлин флиртовала с красивым молодым португальцем, и ее начала колотить дрожь. — Ты знал о смерти папы, когда я сказала, что выхожу за тебя только потому, что ты можешь ему помочь! — упрекнула она Себастьяна. — Почему ты тогда же не рассказал мне об этом? Я бы сразу вернулась в Ирландию. — Она дрожала так, что это стало заметно Себастьяну. — Ты поступил жестоко!

— Я не рассказал тебе, потому что знал; ты будешь настаивать именно на этом, — по-прежнему ровным голосом ответил Себастьян. — Ты бы сразу вернулась в Ирландию, несмотря ни на что. И мы бы никогда не поженились.

Кэти не ответила. Она горько рыдала, вцепившись в перила террасы и пытаясь удержаться на ногах.

— Поверь мне, так лучше, Кэти, — мягко продолжил Себастьян. — Я понимаю, что ты только что испытала ужасное потрясение. Но, что было бы толку, если бы я сообщил тебе все накануне свадьбы? Твоя мать вела себя храбро, и даже Айлин вела себя храбро — по-своему — а ты подвела бы их всех и умчалась в Ирландию. Им стало бы в десять раз труднее, а так они знают, что у тебя все в порядке. Когда придет время, твоя мать, Айлин и Брайд уедут. Все устроено, причем так, как желал бы твой отец.

При этих словах Кэти горестно уставилась на него затуманенными от слез глазами. По ее взгляду можно было подумать, что Себастьян ведет себя не вполне по-человечески. Задыхаясь, она спросила его о похоронах.

— Ты… занимаешься и похоронами?

— Я заверил твою мать, что окажу ей финансовую поддержку, но дальше, естественно, не пошел. Она по-своему очень любила твоего отца, и ей достаточно собственного горя.

— Финансовую! — с трудом выдохнула Кэти. — Как ужасно ты выражаешься!

— Но деньги могут здорово пригодиться. Мне бы хотелось, чтобы твоей семье не пришлось ломать голову над финансовыми проблемами.

Кэти закрыла лицо руками. Сейчас она предпочла бы любые проблемы, лишь бы не это тяжелое горе. Перед ней открылась бездна, она была в отчаянии, она до сих пор не могла поверить в то, что с ней произошло. Ее отец умер… отец, которого она обожала!.. И у нее в целом мире не осталось ни одного по-настоящему близкого человека. Лишь леди Фитц была ей дорога. Ее же муж Себастьян до сих пор казался незнакомцем… Больше у нее не было никого.

И она продала себя, вышла замуж без любви, по причине, которая перестала иметь значение еще до свадьбы!

Кэти подняла залитое слезами лицо и посмотрела на Себастьяна. Ее била дрожь.

— Я… хотела бы остаться одна! — промолвила она.

— Конечно. — Он взял ее за руку и, поддерживая, повел в дом.

Кэти спотыкалась через каждые несколько ступенек, и он, наконец подхватил ее на руки и понес. Они оказались в прохладном доме, где не было яркого света. Себастьян решительно шагал по звонкому мраморному полу. С Кэти на руках он поднялся по великолепной лестнице в стиле барокко на галерею, где стояли огромные сундуки из португальского дуба, украшенные перламутром и обитые серебряными полосами. Высокие деревянные шкафы с полками отличала великолепная резьба. Огромные стулья, похожие на троны, были обиты шелком и бархатом. В конце галереи Себастьян повернул в крыло дома, где находились его покои. Там теперь появилась спальня Кэти, отдельная ванная и маленький будуар, из окна которого открывался прекрасный вид.

Себастьян уложил ее на низкую французскую кровать поверх атласного покрывала цвета дамасской розы. Когда он ушел, Кэти в отчаянии уткнулась лицом в покрывало и дала выход слезам. Она оплакивала своего отца, ей нужно было выплакать это горе, пришедшее так внезапно и разрывавшее ей сердце.