Будь моей

— О Бог ты мой! Только посмотри на этот торт! — воскликнула в изумлении Джаника и толкнула Люка локтем. — Я хочу точно такой на своей свадьбе.

Но Люк был занят тем, что наблюдал за Лили. Она выглядела грустной и уставшей. Что-то в ней переменилось. Он не мог понять точно, но в ней ощущалась сила.

Может, ее преобразила любовь?

Он искоса бросил взгляд на брата. Неужели кто-то в здравом уме станет западать на его внешность? Почему женщинам вечно надо влюбляться в тех, кто не заслуживает их внимания?

Джаника все еще восхищалась то тем, то этим, и он состроил гримасу, вспоминая, как она протрещала всю дорогу в самолете. Хоть раз она могла бы помолчать. Он считал ее испорченной девчонкой, которой все досталось на блюдечке с голубой каемочкой. Он считал ее симпатичной и умной, но себе же во вред. Она всегда помыкала Лили, и казалось, что, если бы не поддержка старшей сестры, у Джаники ничего не получилось бы.

Люк покачал головой. Как бы он хотел, чтобы и Лили хоть раз в жизни что-то досталось без усилий. Как жаль, что Трэвис не соответствовал ее романтическим ожиданиям.

Горожане ждали момента, когда вынесут торт. Трэвис убрал со щеки Лили выбившийся из прически локон, и она задрожала, ощутив его прикосновение. Ему так хотелось выкрикнуть: «Ты все еще любишь меня?», но вместо этого он лишь выдавил из себя:

— Похоже, пришло время разрезать торт, дорогая.

Лили поежилась, услышав его обращение, и словно стальное копье пронзило ее сердце. Он протянул ей руку, молясь про себя, чтобы она не отвергла его. Когда она вложила свою мягкую ладонь в его руку, он снова был поражен тем, какая перед ним необыкновенная женщина. И он может потерять ее… Хотя обрел всего несколько дней назад.

Они вместе прошли к центру стола, где во всей красе стоял праздничный торт. Все новобрачные и гости с нетерпением ожидали, когда наступит торжественный момент. Молчание, как пелена тумана, мешало им увидеть друг друга, и Трэвис отчаянно подбирал слова, чтобы снять напряжение.

— Какой красивый торт, да? — спросил он.

Не глядя ни на него, ни на торт, а вперив взгляд в неведомую даль, Лили рассеянно кивнула. Трэвис ощутил себя жалким шутом.

— Неужели каждому достанется по кусочку? — выдавила она, и у Трэвиса создалось впечатление, что они обсуждают погоду. Она была за миллион миль от него, и это убивало.

Священник вручил ему огромный серебряный нож для торта и соединил их руки над ним. Сердце Трэвиса билось в такт с сердцем Лили, когда их руки соприкоснулись. Ему хотелось перекинуть ее через плечо и отправиться в спальню. Он знал, что не сможет найти нужных слов, чтобы доказать свою любовь, но он мог показать ей, как обожает ее тело.

И тогда ей откроется истинный смысл его чувств.

Нож опустился, и они разрезали торт под громкие крики горожан. Вино и закуска радовали глаз, а настроение гостей праздника было лучшим его украшением.

— Поцелуй, поцелуй, поцелуй! — начала скандировать толпа все громче и громче.

Их уже невозможно было игнорировать. По тому, какой густой румянец залил щеки Лили, Трэвис понял, что она догадалась о смысле услышанных слов. Поклявшись, что хоть одно он сделает сегодня без сучка и задоринки, Трэвис повернул к себе Лили. Наконец она уже была так близко от него, что он ощущал дурманящий аромат вина на ее устах.

— Я люблю тебя, Лили, — прошептал он.

Она глубоко вдохнула и попыталась вырваться из его объятий, но он крепко удерживал ее. Проведя рукой по ее волосам, он опустил их к шее. Он искал ее губы, и ни у кого из присутствующих не оставалось сомнений в том, что Трэвис будет единственным обладателем этого сокровища. Он хотел передать этим поцелуем всю свою любовь и нежность. Он напоминал ей о том, что они разделили за эту неделю не только новые впечатления, но и новые чувства. Лили была воплощением женственности.

Когда его губы были в миллиметре от ее лица, она услышала, как он страстно шепчет:

— Ты моя, только моя.

После этих слов он снова заключил ее в свои объятия и нежно поцеловал.

Глаза Лили расширились от ужаса. Она снова попыталась вырваться, и он решил отпустить ее. Она убежала в ночь. Трэвис пытался сохранить на лице полную невозмутимость, однако гости требовали еще вина и угощений. Снова зазвучала музыка. Никто не заметил недомолвок среди виновников торжества.

Никто, кроме Джаники и Люка.

— Что здесь происходит? — спросила Джаника Люка, когда они стали свидетелями поцелуя, ошеломившего их обоих. — Я раньше считала, что черное — это черное, а белое — это белое, но теперь я не знаю, чему верить.

Люк запустил пальцы в волосы, так что они стали дыбом, придавая ему какой-то разбойничий вид, и со свойственной ему прямотой начал излагать факты.

— Мы знаем, что только что они поженились, и, очевидно, эта церемония имела официальную силу.

Джаника фыркнула.

— Ты забываешь о самом главном! Ох, мужчины!

Люк кивнул, явно сконфуженный.

— Так что же самое главное?

— Поцелуй!

На этот раз фыркнул Люк.

— Ты придаешь этому слишком большое значение. Это был самый обычный поцелуй. Они даже не хотели целоваться. Их вынудили это сделать.