Будь моей Брейшо

У меня нет никаких рычагов давления – только ложь.

Я не знаю, что такое гордость, – я утонула в стыде.

Я ненавижу себя больше, чем человека, который сделал меня такой.

Насколько ты слаб, чтобы стать тем, кем тебя хочет видеть кто-то другой?

Здесь я смогу быть другой.

Я хочу быть полезной.

Чего-то стоить.

Я вздыхаю и закусываю губу.

Чьи-то тихие шаги привлекают мое внимание; я поворачиваю голову и вижу Ролланда, человека, который помог мне спрятаться у всех на виду.

Я никогда не говорила ему, кто я на самом деле, – дочь человека, которого он ненавидел; только то, что я росла в стенах поместья Грейвенов, пока меня не продали.

Я никогда не говорила ему, кому.

Ролланд засовывает руки в карманы, глядя на сад.

– Тебе не обязательно сидеть здесь, Виктория.

– Нет, обязательно.

– Это и твой дом.

Я киваю.

– Так и будет. Со временем.

Легкая улыбка появляется на его губах, он медленно опускается в кресло рядом с моим.

– Я рад, что ты так думаешь.

Облако неуверенности, окружающее меня, должно быть, душит его так же сильно, потому что он говорит:

– Я полагаю, теперь ты понимаешь…

– … что ты все это время знал, что я была дочерью твоего врага, Донли Грейвена, грязной кровью? – Мой взгляд на мгновение скользит в его сторону, но я быстро отвожу глаза.

– Я не был уверен, но у меня было чувство, может быть, даже надежда, что ты была дочерью женщины, которую я пытался спасти.

– Что это значит? – спрашиваю я. Мне и в самом деле интересно, потому что я никогда не говорила с Марией по душам. Узнавала обо всем по крупицам, но ничто не имеет ни малейшего значения, если не исходит непосредственно из уст того, кто знает всю правду. – Освободить ее? Как именно?

– Твоя мать работала горничной у Грейвенов, она была… их собственностью, насколько это возможно, и Донли выбросил ее, как мусор, когда узнал, что она беременна девочкой, когда ему нужен был только сын. Мейбл привела ее ко мне, и я предложил Марии дом, безопасное место, где она могла бы зарабатывать на жизнь и растить своего ребенка, тебя, когда ты родишься. – Он смотрит на меня. – К сожалению, у нее не было такой возможности. Я полагаю, ты знаешь, почему…

– Он забрал меня от нее в больнице. – Я пожимаю плечами; это не печально – это реальность. – Почему ты позволил ей вернуться в свой дом после этого?

Его лоб морщится, и он отводит взгляд.

– Чувство вины, может быть. Не знаю.

– И этого было достаточно, чтобы ты оградил своих сыновей от меня?

– Я дал им файл, как я делаю каждый раз, когда мы заселяем кого-то в общежитие. Все, что я сделал, это упростил твое прошлое.

Упростил, верно.

Как будто «неблагополучный дом» и «отсутствие родителей» о чем-то говорят.

Я слежу за признаками лжи в его словах и спрашиваю:

– У тебя есть настоящее досье на меня, Ролланд?

Он отрицательно качает головой.

– Не потому, что я плохо искал… Ты не в системе, Виктория. У тебя даже нет свидетельства о рождении, поэтому я и заподозрил, что у тебя за душой нечто большее, чем ты делишься. Технически тебя не существует, но мы можем это изменить, если ты хочешь.

Между нами висит долгое молчание, и когда Ролланд понимает, что у меня нет комментариев к его последнему заявлению, он глубоко вздыхает. В его тоне ясно слышится уныние:

– Я знал, на какой риск шел, впуская тебя в наш дом. Ты пришла тайно, и это означало, что у тебя точно должно быть что-то большее. Я полагаю, мы лишь коснулись поверхности…

– Ты узнал только то, что я тебе позволила, и ничего больше, – прямо говорю я, мои глаза встречаются с его и удерживают взгляд. – Многое из того, что я знаю, не имеет никакого значения для этого места… но и многое имеет.

Есть столько вещей, о которых парни не знают, о которых, вероятно, думают, что все это давно похоронено, но в том-то и дело, что для любого секрета нужны двое.

По крайней мере, так считают наивные люди.

Единственный способ похоронить правду – это похоронить человека, манипулятора и предшественника.

Почему им не приходит такое в голову, я не знаю, но…

На каждого короля найдется мальчик, который восстанет из пепла, – так устроены королевства.

Именно по этой причине я не упала перед ними на колени и не позволила всем своим секретам излиться из уст.

Сила этой семьи, хотя и не имеющая себе равных, не была основана на верности, как полагают большинство.

Она была построена на крови и предательстве.

Мои истины причинят кому-то боль, сломают многих и могут свести одного из Брейшо в могилу, но жадность – хитрый ублюдок, и я ее новая жертва.

Я могла бы уйти и забрать свои секреты с собой, но я этого не сделаю.

Я хочу участвовать, и не только ради Кэптена, но и ради себя тоже.

Я скажу им, когда они будут готовы к большему, и пусть последствия будут такими, какими будут.

Я поднимаю голову.

– Твой детектив действительно ничего на меня не нашел?

Ролланд борется с ухмылкой.