Будь моей Брейшо

Так почему, черт возьми, ее предательство жалит, как порез в груди, как будто она уже занимает там место?

Она не занимает.

И не займет.

Потому что, хотя она, возможно, и не была мне должна тогда, она чертовски должна сейчас.

Я захлопываю дневник и раздраженно бросаю его на пол; мой взгляд устремляется в темный, пустой коридор. Коридор, который теперь ведет к ее спальне.

Сначала она боялась переезжать сюда – только дурак будет спокойно чувствовать себя в окружении волков, особенно когда один из них остался голодным и злым, верно?

По крайней мере, так подсказал бы здравый смысл.

Но почему тогда маленькая лгунья поднималась по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз, и почему, получив предупреждение держать ухо востро, она так легко заснула?

Проведя руками по лицу, я роняю голову на спинку кровати и тянусь за тяжелым кастетом, подаренным отцом, когда мне было семь.

Подношу его поближе к лицу, рассматриваю якорь, выгравированный вдоль изгибов, идеально совпадающий с татуировкой на моих костяшках пальцев, и читаю надпись.

Семья – это не только общая кровь.

Слова, которыми живут и дышат все Брейшо. Для нас это еще один способ сказать: никогда не доверяй слепо и не проявляй лояльности к тем, кто этого не заслужил. Не обязательно быть родственниками по крови – важно быть близкими по духу.

Если бы только лгунья-блондинка понимала такие вещи.

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, чтобы расслабиться, но не проходит и двух секунд, как я слышу тихий щелчок поворачивающейся ручки где-то в коридоре. На мгновение мне кажется, что показалось – в конце концов сейчас в три часа ночи, – но затем…

Шаги?

Да, шаги, и они все ближе. Я хорошо их слышу, потому что дверь моей комнаты открыта.

Это она… Я делаю вид, что сплю. Она застывает на месте и смотрит на меня – я вижу это через опущенные ресницы.

Она поворачивается, на цыпочках пересекает коридор и заглядывает в комнату напротив моей. Это комната моей дочери, и там тоже открыта дверь.

Зачем ей подглядывать за моей дочерью? У нее нет права к ней приближаться. Она поступает глупо.

А может быть, смело?

Ее рука лежит на дверном косяке, она наклоняется вперед.

Я быстро вскакиваю и за секунду до того, как она пытается войти к Зоуи, хватаю ее за обе руки и прижимаю к стене.

Она знает, кто стоит за спиной, и поэтому не оглядывается, только задерживает дыхание.

Мы оба молчим.

Напряжение нарастает, сгущая воздух. Влечение и ненависть – это то, что чувствую я.

Но и она тоже. Наверное.

Я придвигаюсь ближе, и пальцы на ее босых ногах поджимаются.

Она напугана? Нервничает?

Возбудилась?

Мой член – еще как.

По крайней мере, ей должно быть не по себе.

Мы открыли ей дверь в наш дом, хотя чужакам сюда путь заказан, и она вошла, пряча ложь под своим мешковатым худи.

Она – мастерица прятать от других свое истинное лицо, свои мысли, свою правду.

Я приближаю губы к ее уху.

Она примерно на голову ниже меня, так что мне приходится наклониться.

В паху разгорается огонь, когда ее пальцы дергаются.

Я знаю, что каждое мое движение вызывает в ней реакцию.

– Что ты здесь делаешь? – шепчу я.

– Я проснулась и не смогла снова заснуть… Решила проверить, как она.

От ее слов у меня под кожей закипает гнев, но я сдерживаюсь и кладу руки ей на бедра. И тут же внутренний голос недовольно шипит, что им там не место.

Она не сопротивляется и позволяет мне развернуть ее. Карие, оттенка коричневого сахара глаза поднимаются на меня.

Я провожу костяшками пальцев по ее скулам.

Зрачки в ответ расширяются.

Ей было бы так легко сделать приятно, что я, черт возьми, почти чувствую это.

Пухлые губы вечно ржаво-красного цвета приоткрываются.

Я позволяю своим пальцам скользнуть ниже.

Она подсознательно наклоняет голову набок, предоставляя мне доступ к шее; в ее взгляде я читаю надежду.

Достигаю ее ключицы, пропускаю прядь шелковистых светлых волос между пальцами. Заставляю свой взгляд смягчиться.

Каждый дюйм ее тела расслабляется.

Как я и хотел.

– Собираюсь трахнуть тебя, красавица, – шепчу я, и от злости мой пульс учащается, потому что, черт возьми, это так и есть. – Очень хочу.

Она во все глаза смотрит на меня.

– Я думал об этом неделями, – признаюсь я и слегка дергаю ее за прядку. – Хочу уложить тебя в свою кровать, запустить руки в твои волосы и прижать к себе.

Именно это я и делаю, только мы не в кровати, а в коридоре.

Она тает, когда я утыкаюсь лицом в изгиб ее шеи, обхватывает мои бицепсы.

– Хочу поцеловать твою шею… вот так.

Провожу губами по ее коже и чувствую, как она дрожит.

Скольжу губами выше, обратно к мочке ее уха, и мне приходится сдерживать себя, чтобы не попробовать ее на вкус.

– Хочу раздеть тебя… Взять тебя… обнаженной.

Она громко сглатывает.