Будь моей игрушкой

Когда игра обернулась против игрока? Превратилась в жажду присвоить и обладать светловолосым чудом в одиночестве? Он помнил свою ревность — Раума штормило от нее. И в то же самое время он, чувствуя, как рушится хрупкий, с таким трудом выстроенный мирок, пытался привести мучительную раздробленность к общему знаменателю. Найти точку равновесия. Разделить яблоко раздора на троих, сделать их всех в каком-то извращенном смысле семьей.

Дурная была затея. Любимую нельзя разделить с кем-то.

Даже если этот «кто-то» твой брат и лучший друг.

Больше Раум такой ошибки не допустит. И никому не отдаст свою женщину.

И неважно, что сама Дженни пока не в курсе, что она его женщина. Она узнает, когда придет время. Когда он сплетет свою сеть, когда поздно станет бежать.

Демон вынул постограф и отправил ряд распоряжений для начальника службы безопасности корпорации, а потом снова откинулся в кресле с довольной улыбкой.

Вот так! Самое позднее завтра вся информация о Дженнифер Рейд ляжет к нему на стол. Если в ее происхождении есть темные пятна, Раум это обязательно узнает. А еще он получит данные медицинских обследований Дженни и покажет лучшему специалисту по анхелос. И когда его догадка подтвердится… Обольстить. Влюбить. Привязать к себе неиссякаемый источник вкусных и питательных эмоций. Застолбить свои права на нее, заставив правдой или неправдой выйти за Раума замуж. И сделать все, что бы девушка как можно дольше не догадывалась о своей сущности.

Главное самому не попасться в ту же ловушку. Хватит с Раума всего этого дерьма с любовью. Но Дженни не узнает, что она для него всего лишь кормушка с дармовой энергией. Раум позаботиться, чтобы ей было хорошо с ним. Очень-очень хорошо. Так, чтобы и смотреть не думала в сторону других мужчин.

Он вспомнил мечтательное выражение, которое появлялось в глазах рыжей, когда речь заходила о неудачнике Маккензи, и заскрипел зубами. С малышом Чарли надо разобраться в первую очередь. Сегодня! Сейчас же! Демон дернулся было открыть дверь, но замер, остановленный новой мыслью. Снова вернулся на водительское сиденье, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, разжимая кулаки.

Нет, нельзя прибегать к силе. Дженни из тех жалостливых дурочек, которые грудью встают на защиту убогих и обиженных. А малыш Чарли явно не погнушается пожаловаться подружке на злого демона, который его обижает.

Надо по-другому…

* * *

Она так старалась не думать о ди Форкалонене, что заметила пропажу постографа только после лекций. Зато вспомнила, где видела его последний раз сразу же.

В машине Раума. Демон прочел послание и положил прибор на кожаный подлокотник, а Дженни отвлеклась на расписки и не забрала.

От этой мысли девушка пришла сначала в гнев, а потом в ужас. Можно не сомневаться, что такой мерзавец, как ди Форкалонен, не побрезгует прочесть всю ее переписку, все сохраненные заметки! Было ли на кристалле что-то компрометирующее? Кажется, нет. С десяток записок — в основном от Чарли. Те, которые он писал ей в свой самый первый год в академии, когда память о детской то ли любви, то ли дружбе была еще свежа. И несколько от мамы, в которых она рассказывала, как у нее дела. В остальном — ничего личного. Расписание занятий, книги, заметки, связанные с учебой, адрес неплохого ателье, контакты подруг и друзей… Ну и хорошо. Однако постограф все равно необходимо забрать у демона.

Сделать это, однако, оказалось не так просто — занятия у шестикурсников уже закончились. Дженни дважды прошла парковку вдоль и поперек, но так и не увидела красной «Мантикоры». Уехал… Можно вызвать такси и отправится в его городскую квартиру, но кто сказал, что Раум сейчас там, а не где-нибудь в баре с очередной Кэнди? А если и там: что он сделает, если обнаружит Дженни на пороге? Проверять отчего-то не хотелось. Она еще помнила как странно светились глаза демона прошлым вечером. Интуиция подсказывала, что побег был правильным решением.

Единственным верным решением в подобной ситуации.

Ладно, в бездну его! Постограф можно забрать и завтра. А сейчас хорошо бы, наконец, успокоить Чарли.

Оборотня она нашла в столовой. Он сидел над чашкой чая.

Бледный, осунувшийся. Под глазами залегли темные круги, во взгляде застыло обреченное и затравленное выражение.

Дженни сбилась с шага, затем остановилась, разглядывая его с нежностью. Переживает! Сегодня — последний из отмеренных Раумом трех дней. Чарли, наверное, думает, что его уже ничто не спасет.

Но все равно даже не попытался сбежать. И отцу не написал с просьбой о помощи. Вот такой он — ее Чарли. Честный и гордый. От мысли, что в ее силах сейчас одним словом прогнать это выражение обреченности с его лица и вернуть улыбку в груди потеплело.

Она перехватила поднос и подошла к его столику.

— Ты ничего не ешь? Не голоден? — Дженни! — он вздрогнул всем телом и поднял на нее взгляд.