Будь моей няней

— Упаси меня богиня советовать в таких вопросах, — протестующе поднял руки профессор. — Просто я давно изучаю мир страстей человеческих, и вроде бы даже неплохо. Во всяком случае, мои пьесы под авторством Шепилльери вроде пользуются успехом…

— Вы и Шепилльери одно лицо?! — воскликнули мы с графом одновременно, не в силах поверить.

— Да, пописываю на досуге пьески, это мое хобби. Что, удивлены? — похихикивая, спросил профессор.

Удивлены — не то слово! Я поражена. Я в шоке. Серьезный ученый, который, казалось, живет только высокими материями и научными интересами, речь которого не смог мне помочь понять даже ликер — и фривольные едкие пьесы, которые с оглушительным успехом шли в театрах столицы… Как все это совмещалось в одном лице?! И ведь он прав, пьесы имели успех потому, что были написаны на жизненные сюжеты простым и понятным языком, очень точно показывали характеры и внутренний мир людей, борьбу человеческих страстей, пороки и слабости.

Все-таки в отличие от профессора мы действительно мало что знаем о людях и часто в них ошибаемся.

Пока мы, ошеломленные этой новостью, приходили в себя, профессор посмеивался, довольный произведенным эффектом.

— Но вообще-то это тайна, — предупредил он. — Не хочу, чтобы в академии меня воспринимали несерьезно.

— Мы сохраним вашу тайну, — пообещали мы с графом.

— Верю, верю, — отмахнулся он. — Но как хорошо, что я могу наконец-то с кем-то обсудить мои пьесы, кроме руководителей театров. Они такие зануды, — пожаловался тот, кого я считала до этого момента самым главным занудой в мире. — Ничего не понимают в искусстве. Примитивны, как ослы. Режут все самое лучшее. Вот послушайте, что было в оригинале…

Тут профессор осекся, видимо вспомнив, что мы тут собрались не за этим.

— Однако давайте обсудим это после. Мы остановились на вашем сыщике, Кастильи. Знаете, наверное, вы правы, он не похож на того, кто поступится своими принципами ради денег. Такие как он не гонятся за их количеством и ценят деньги лишь за то, что те позволяют оплатить их потребности. А потребностей у этих людей не так много, лишь самые необходимые. Но зато такие люди подвержены высоким идеалам до фанатизма. В это число входит и любовь. Если такой солдафон влюбится в кого-нибудь, он положит свою жизнь к ногам своей избранной и даже пойдет на преступление.

Мы с графом внимательно слушали Бэконатти, неожиданно оказавшегося и профессором душ.

— Ваша жена, из того, что я слышал о ней, похоже, обладала даром обаяния. Иначе невозможно объяснить, как эта извращенная дамочка могла вызывать восхищение своими пороками и низменными поступками, тогда как другой за такое же был бы заклеймен позором и осуждением.

Я бросила исподлобья взгляд на графа. Возмутит ли его сказанное? Да, ему не понравились слова и тон профессора, но он сдержался. Только желваки заходили на скулах.

— Поэтому я не стал бы всецело доверять Кастильи. Нет, отстранять его от расследования не стоит, в любом случае информация, которую он соберет, будет полезна. Но я постараюсь проверять ее по своим каналам. Но мне сейчас стоит съездить в Рамбутан — я не стал говорить при Кастильи, но на кольце я отчетливо вижу древнерамбутанские пиктограммы, относящиеся к эпохе Темного Воссоединения Шамхаана и Сазишаха. Вы позволите, мэлл Имма, мне срисовать надпись?

После того как я кивнула и протянула кольцо профессору, он сказал:

— Так что все дороги ведут в Рамбутан, чутье мне подсказывает, что именно там надо искать истоки этой истории.

После ужина в комнате меня ждал сюрприз.

— Что это? — с любопытством осматривала я нечто непонятное, стоящее посреди комнаты.

— Это аппарат для релаксации, который снимает усталость и оказывает оздоровительное действие, под названием «Имма». Это мой подарок тебе. Лечебно-профилактическое воздействие происходит за счет одновременной подачи пара, света, цветовых лучей и тепла. Ложишься сюда, здесь тебе и массаж, и ароматерапия, и всякие ваши женские штучки. Пришлось изучать, — хмыкнул граф. — Надеюсь, тебе понравится. Вот инструкция и бумаги на патент.

— Антуан… — растерялась я, не зная, что сказать.

— Имма, я не знаю, что случится завтра, — посерьезнел он. — Когда Ракшана вернется, может произойти что угодно. Мы уже поняли, что она опасна. Ты должна знать: что бы ни случилось, я счастлив сейчас, здесь и с тобой, и хочу, чтобы это устройство осталось у тебя на память.

Он всучил мне в руки бумаги и развернулся, чтобы уйти, но тут мы заметили в дверях бледную Камиллу.

— Что значит «когда Ракшана вернется», папа?.. — дрожащими губами спросила она. — Наша мать жива?!

Глаза ее сейчас заняли пол-лица, девочка нервно задрожала.

— Камилла, я все тебе объясню, — начал граф, но та сделала шаг назад, к двери. — Камилла, постой!

— Камилла, подожди, — вклинилась я, чтобы удержать девочку от необдуманного поступка. — Все не так, как ты думаешь…

Но она не стала слушать. Слезы гнева и обиды хлынули из глаз, и она убежала.

— Камилла! Камилла! Постой! — закричали мы с графом и бросились за ней.

Глава 73 НЕОБДУМАННЫЕ ПОСТУПКИ И ОБДУМАННЫЕ