Будь моей судьбой (СИ)

Менять горячую ванную на ледяной воздух совсем не хотелось, но Дженни стиснула зубы и, рывком подтянувшись, выбралась из воды. Тут же налетел ветер. Еще более злой и резкий, нечеловечески холодный. Девушка ухватилась было за платье, но шаманка покачала головой и сунула ей в руки чашу.

— Пей.

Отвар был горек и горяч, словно только что с огня. Дженни пила его, обжигаясь. Быстрее бы вернуть посудину и снова съежиться, хоть немного закрыться от пронизывающих объятий ветра.

Но когда она осушила чашу, ветер резко улегся. Стало тихо. Очень-очень тихо. Так, что Дженни могла расслышать потрескивание поленьев в очаге шатра.

А еще исчез холод. Теперь внутри медленно разгоралось пламя, оно грело Дженни, и уже плевать, что они в горах, что сейчас ночь и до начала зимы осталось всего несколько дней. Пламя расходилось по телу, оглаживая девушку горячими ладонями. Захотелось отдаться танцу, выйти на ночную охоту, загнать дичь и, впившись белыми клыками в горло, глотнуть соленой крови…

В тишине раздался отрывистый смех, и лишь мгновением позже Дженни поняла, что смеется она сама. Она вскинула лицо к луне, и из груди помимо ее желания вырвался протяжный звериный вой.

Луна на небе подмигнула в ответ на зов. Вспыхнула, проложив дорожку из света прямо к Дженни. Бледный луч коснулся руки, обвился вокруг запястья и потянул за собой по серебристой дороге.

Оставленное за спиной тело скрутила судорога трансформы. Оно упало на четвереньки, выгнулось, превращаясь в огненно-рыжую волчицу, но Дженни уже не видела этого. Она шла за луной, не оглядываясь.

* * *

— Папа, папа! Смотри как я могу!

— Чего? — он поворачивается и обдает ее запахом перегара.

Девочка сводит брови, надувает щеки. Мгновение и платьице опадает на пол. В пройму горловины высовывается любопытная мордочка, поблескивают глазки-бусинки. Рыжий волчонок восторженно тявкает, молотит по воздуху смешным хвостиком и лезет обниматься.

Но папа не рад. Он вскрикивает, отшатывается и принимается ругаться.

— Какого… — дальше идут слова, которых она не знает. — Чтобы я больше никогда подобного не видел, Дженнифер! Ты, мать твою, кто? Человек или погань мохнатая?! Если человек и то и веди себя по-человечески!

Он еще долго отчитывает ее, а волчонок жалобно скулит, не в силах понять, в чем и он провинился.

Родители ругаются. Они думают, что Дженни спит, но она не спит. Подслушивает, прижав к стене ухо.

— Какого хрена, Бренда?!С кем ты ее нагуляла? Кто-то из твоих, да?

— О чем ты, Кайл?

— Думаешь, подсунуть мне на воспитание своего ублюдка — это очень смешно, да?! — он повышает голос, почти орет.

— Дженни твоя дочь.

— Она оборачивается! Это по-твоему что?!

Девочка скулит. Ей страшно. Она не хочет, чтобы мама и папа ругались.

— Она твоя копия, Кайл! Посмотри хотя бы на волосы. Луна благословила наш брак. Разве плохо, что девочка может защитить себя?

— Моя дочь не должна превращаться в блохастый комок шерсти!

Это все из-за нее. Она была плохой. Так делать нельзя — папа будет сердиться.

Соседские мальчишки дразнятся, доводя до слез. Не в первый раз, это у них такое развлечение — подкараулить после школы и издеваться.

— Вонючая-мохнатая, уродина хвостатая.

Она идет с гордо поднятой головой, делая вид, что ее это нисколечко не задевает. Мама говорила: надо не реагировать и тогда они отстанут.