Будь моей ведьмой

— Не задавай вопрос, коли не ведаешь, что делать с ответом, — выдала я народную мудрость, уткнувшись в плечо Стужева.

— Мда… — кто-то был заметно потрясен, — Рит, а ты ему это «попросила раздеться» вслух озвучила?

— Извини, дорогой, языком жестов не владею, — буркнула я.

— То есть вслух, — правильно понял Князь.

Молча кивнула.

— Вопрос, — кто-то подо мной ощутимо напрягся весь, — он разделся?

— Мм-м, знаешь, я как-то не сторонник допросов в семейной жизни, — осторожно заметила я и попыталась встать, добавив: — И мне бы в ванную…

Меня властно прижали, пресекая попытку бегства, и Стужев задал проникновенный вопрос:

— Идея была книжкина? — Я уже было рот открыла, но Князь мрачно добавил: — Хотя какой смысл в вопросе, и так ясно, что ты бы до этого не додумалась. Впрочем, — он сжал место пониже спины, — сомневаюсь, что ты согласилась бы, зайди речь о полной обнаженке. Значит, раздевание до груди… хм. Интересная область… — теперь напряглась я, а Саша невозмутимо поинтересовался: — И кого вы в него вселили?

Невероятно! Стужев вот так вот сходу и догадался, а темный так до конца и не понял!

— Совесть, — честно ответила я.

— Совесть — понятие призрачное и несуществующее. — Саша приподнял мою голову, придерживая подбородок, заглянул в глаза, улыбнулся и прямо спросил: — Миславу?

— Балдею от тебя, — выдохнула совершенно искренне.

— О, какое признание! — Он потянулся, нежно поцеловал. — Хорошее решение, опять же я так и знал, что на убийство ваша огненно-ведьминская порода не способна.

Теперь потянулась я, осторожно поцеловала и прошептала:

— Я думала, ты будешь злиться.

— Злиться? — переспросил Стужев. Усмехнулся и тоже вполне откровенно признался: — Я в ярости, Маргош.

Испуганно смотрю на него — расслабленный, чуть насмешливый и немного да, злой, Князь казался тигром на полянке перед водопоем. То есть точно знал, что звери сюда все равно придут и никуда от него не денутся.

— И-и? — поинтересовалась я.

— Что «и»? — улыбнулся, с каким-то восторженно-нежным чувством глядя на меня.

— И ты в ярости, и что дальше? — не могла не спросить.

— Ничего особенного. — И улыбается, гад, все шире. — Есть потрясающая китайская пословица: сядь на берегу ручья, и труп твоего врага вскоре проплывет мимо.

Я нахмурилась, недоуменно глядя на него. Князь поправил мои волосы, заправив пряди за ухо, и прошептал:

— Ты очень красивая.

Пропустив комплимент мимо ушей, я прямо спросила:

— Ты ведь не собираешься сидеть на берегу ручья?

— Естественно, нет, дел по горло, не до рыбалки, — загадочно улыбаясь, ответил Стужев.

— Это было образное выражение, — прошипела я.

— Маргош, не выражайся, — начал подтрунивать он.

Молча смотрю на него, он так же молча улыбается. А я смотрю. А он улыбается. А я смотрю и:

— Не надо засовывать Ядвигу в шредер!

Стужев улыбаться перестал.

— Ну, пожалуйста! — Я поднялась и села все так же на нем, потом взяла подушку и прикрылась. — Между прочим, она очень важный фолиант! Бесценный артефакт ягушенский и тебя любит!

— Вот с этого момента поподробнее, пожалуйста, — попросил Князь и улыбнулся издевательски-коварно.

Задохнувшись от возмущения, я не выдержала:

— Вот гад же ты, а!

— Ритусь, — он плавно поднялся и обнял, прижимая к себе, — про книгу — подумаю. Два предупреждения у нее есть, жить захочет — учтет обстоятельства. Про урага — пока его терзает дух неупокоенной Миславы, наблюдать его мучения гораздо приятнее, чем, собственно, убивать из милосердия. Так что пусть живет… пока.

— Злодеюга ты кощеистая! — не сдержалась я.

— Да-а-а, — самодовольно протянул Стужев, — я такой, за что себя и люблю. И тебя тоже люблю. Что касается остальных, то они делятся по группам — «терплю» и «не терплю».

Обвив руками его шею, я некоторое время задумчиво смотрела в смеющиеся сине-серые глаза, потом прикоснулась к его губам и прошептала, целуя:

— А я тебя люблю, и семью люблю, и весь мир тоже люблю.

— Мм-м… — Саша нежно на поцелуй ответил, затем его губы скользнули по моей щеке, и он прошептал, касаясь уха: — Мне только очень грустно, что ты совсем не любишь себя, малыш. Слышала вашу религиозную мудрость: «Люби ближнего своего, как самого себя»? Так вот, Ритусь, начинать нужно с себя.

Князь поднялся, удерживая меня в положении «мартышка на дереве», и, направившись в ванную, весело поинтересовался:

— Грейпфрут, апельсин, зеленое яблоко, пачули с какой-то хренью?

— Это ты сейчас о чем? — спросила, чувствуя, как медленно краснею от смущения, и особенно оттого, что в нашем интимном междусобойчике все еще присутствует подушка.

— О геле для душа, — невозмутимо ответил Стужев. — Но ты сейчас так мило краснеешь, что кажется, мы купанием займемся несколько позже очень приятных вещей. Как думаешь, подушка переживет общение с ванной?

— Что?!

— Должок, Ритусь. — Он поставил одну ногу на край бортика джакузи, и теперь я фактически сидела на ней, пока кое-кто озабоченный включал воду. А включив, посмотрел на меня и весело добавил: — Я не настолько великодушен, чтобы прощать тебе выплаты по эротическим кредитам.

— А… а вот это утром, это что такое было?! — возмутилась я.