Будь моим, будь другим (СИ)

— Во-первых, — засмеялся тихо, — считать, что знаешь, о чем думает женщина — крайняя степень самодовольства, я к ней только стремлюсь. Во-вторых, мне приятно проводить с тобой время, это давно не секрет. В-третьих, а вдруг теории разные? Ты не знала ничего из того, о чем я сегодня рассказал. Спрошу?

— Спрашивай, — пожала плечами, сверившись с навигатором.

— Зачем все это мне — понятно. А тебе?

— Скука, любопытство.

— А чем ты раньше занималась в выходные?

— Я уже и не помню, — отозвалась глухо.

Как будто все было в другой жизни. Как будто то была другая я. Не обременённая тупой похотью напополам с желанием изменить человека, подтянув его до своих стандартов. Как будто после этого останется ещё что-то. Как будто ему это надо…

— Приехали, — сказал Карев. Я кивнула с хмурым видом и вышла, окинув взглядом унылую пятиэтажку. — Третий подъезд, этаж, судя по всему, пятый.

Мы поднялись, следователь позвонил в квартиру и минут пять мы стояли истуканами. Не придумав ничего лучшего, начали звонить во все квартиры подряд, но на площадке все как будто вымерли.

— Будний день, — поморщился Карев, спустился на этаж ниже и продолжил названивать.

«Настырный» — хмыкнул внутренний голос, а я отвела взгляд.

Открыли нам только на втором, но обольщаться мы не спешили: мужчина едва держался на ногах, медленно моргая.

— Соседей с пятого знаете? — спросил Карев без предисловий, справедливо опасаясь, что он просто упадёт лицом вниз и отключится.

— Ну… — промямлил тип и почесал живот, нахально торчащий из-под футболки с надписью «Ария».

— Журавлева, из пятьдесят седьмой, — продолжил следователь дозировать информацию.

— Ну… — снова кивнул мужик, покачнулся и упёрся рукой в стену.

— Работает где?

— За углом, — повёл одним плечом и встал в распорку.

Карев вздохнул и взял меня за руку, потянув за собой, спустился на пролёт и отпустил, продолжив движение, а я тут же сунула ее в карман куртки и пошла чуть позади, скрывая внезапное волнение.

— За углом… — протянул на улице задумчиво и пошёл вдоль дома едва ли не принюхиваясь, но все равно здорово походил на охотничьего пса, взявшего след.

Я улыбнулась, наблюдая за ним, а он неожиданно остановился и кивнул в сторону неприглядного подвальчика со скромной вывеской «Продукты».

— Вполне, — согласилась и мы спустились вниз.

Возле кассы сидела дородная дама с лихо накрученной челкой с таким количеством лака, что с зажженной сигаретой к ней лучше было не подходить.

— Журавлёва Екатерина Фёдоровна? — спросил следователь строго, а она нахмурилась в ответ:

— А Вы кто будете?

Он достал удостоверение и продемонстрировал ей, заставив нахмуриться ещё сильнее. Она стала похожа на злобного бульдога, я же в этом зверинце напоминала скорее болонку.

— Ваш сын проживает с Вами? — спросил Карев, а ее глаза полыхнули, но через мгновенье плечи опустились, она отвернулась в попытке спрятать слёзы, а потом сказала зло:

— Нет.

— Где? — продолжил допытываться, а я слегка отодвинула его и спросила как можно мягче:

— Давно?

— Почти двадцать лет назад, — ответила через силу, не выдержала и всхлипнула, уткнувшись лицом в ладони.

— Простите, но мы вынуждены спрашивать. Снова начали появляться похожие случаи.

— Да что спрашивать? — удивилась, справившись с собой. — Я ее и не видела сама. Позвонила, рассказала с его слов, потом в участок только затаскали, а мальчик мой… так и не справился, выбросился из окна после очередного кошмара. И что? Нашли кого? Нет! Докапывались все до нас, в день похорон пришли! И продолжаете ходить… уходите, — выпалила на одном дыхании и повторила, глядя в стену: — Уходите подобру-поздорову.

— Они тоже чьи-то дети, эти девушки, — нахмурилась в ответ. — Все, что мы хотим выяснить — кто был с вашим сыном на той стройке?

— Зачем это? — вновь нахмурилась Журавлева, а я соврала:

— Вдруг что вспомнят. Такое вряд ли можно забыть, а нам поможет любая мелочь.

— Да я не знаю, — отмахнулась она, поморщившись. — Сын не сказал.

— С кем он дружил?

— Со всем двором, — ответила ехидно.

— Значит, все были из вашего двора?

— Уходите, — повторила сурово. — Я больше не намерена с вами разговаривать. Моего мальчика уже не вернуть, а на остальных мне плевать.

— Ого, — брякнул Карев, а она полоснула его взглядом:

— Представьте себе.

Теперь уже я потянула его к выходу, не желая вступать в перепалку с этой женщиной, а на улице спросила:

— Как думаешь, сколько лет тому пьянице?

— Сорок, не больше, — пожал он плечами.

— А если он лет двадцать как пьёт?

— Пойдём спросим, — хмыкнул и уверенно зашагал обратно.

Я не слишком-то рассчитывала, что он будет в состоянии открыть, но это и не потребовалось: он лежал в коридоре, вытянув ноги через распахнутую дверь и громко храпел.

— Подъем, Вася! — сказал Карев громко и легонько попинал его носком ботинка.

Мужчина хрюкнул и подорвался на месте, широко распахнув глаза, увидел нас и снова обмяк.

— Можно ему капельницу организовать, — сказала кисло, а Карев поморщился:

— Долго, — перешагнул через него и через две минуты вернулся с эмалированным тазиком, окатив его, полагаю, ледяной водой.