Будь моим этой ночью

Они добрались до Парижа раньше, чем Прю наконец получила свой подарок. Это был небольшой, но прелестный особняк в самом модном районе Парижа, недалеко от Эйфелевой башни, которая поразила ее воображение.

Ей очень понравился их новый дом, их гнездышко. Он уже был богато обставлен, однако еще предстояло добавить несколько новых штрихов к интерьеру по своему вкусу. Пожалуй, именно это стало для Прю самым трудным — делать покупки по ночам. Ей еще придется привыкнуть к невозможности выходить на улицу при свете дня — пожалуй, единственному крупному недостатку ее новой жизни. Но и здесь перемену облегчало то, что за шесть столетий Шапель успел скопить солидное состояние. Прю не слишком ценила материальные блага, однако приятно было сознавать, что они могли без труда получить все, что желали. Кроме того, Шапель обращался со средствами настолько умело, что они могли продолжать жить в свое удовольствие еще многие столетия.

— Если у тебя достаточно денег, люди обычно легко приспосабливаются к твоему образу жизни, — сообщил Шапель, пока они распаковывали отправленные вперед чемоданы. — Ты будешь поражена тем, сколько торговцев вокруг будут только рады угодить эксцентричным де Фонсам.

— Эксцентричным де Фонсам. Как приятно звучит!

Шапель заключил ее в объятия и поцеловал, а Прю смеялась и чуть ли не взвизгивала от счастья. Да и он сам чувствовал себя счастливее, чем когда бы то ни было, благодаря ей.

— Я люблю тебя, — сообщила она ему.

Он крепче сжал ее в объятиях, глаза его блестели, как расплавленное золото.

— Я тоже люблю тебя.

Тут она заметила краешком глаза небольшой сверток, лежавший на столе.

— А это еще что такое?

Шапель подошел к столу и взял посылку в руки.

— Сам не знаю. Эту посылку принесли, когда меня здесь не было.

— Не хочешь заняться ею сейчас?

Он бросил на нее взгляд, способный ввести в искушение святого.

— Сначала мне следует заняться тобой.

С довольным смешком Прю выхватила посылку из его рук и устремилась вверх по лестнице, едва не налетев при этом на стену. Она еще не привыкла к своей новой способности стремительно передвигаться. Она вбежала в их спальню и, обернувшись, взглянула с лукавой улыбкой на Шапеля.

Он снова сжал ее в объятиях и страстно поцеловал. Его губы и язык волновали и дразнили ее, вовлекая все глубже в водоворот чувств, исполненных такой нежности и радости, что ей показалось, будто сердце вот-вот выскочит из груди.

Боже, как Прю любила этого человека! Рядом с ним она чувствовала себя полной жизни и сил в большей степени, чем когда-либо смела мечтать. Трепет желания, охвативший Шапеля, передался и ей. Пальцы отказывались ему повиноваться, пока он возился с пуговицами на корсаже ее платья. В конце концов он просто разорвал злосчастное одеяние пополам, отчего пуговицы разлетелись в разные стороны. Прю только рассмеялась в ответ, после чего таким же образом разорвала на нем рубашку. Вслед за платьем и рубашкой на пол упали и остальные предметы одежды — некоторым из них повезло меньше, чем остальным. Впрочем, Шапеля это ничуть не беспокоило. У них всегда будет новая одежда.

И рядом с ним всегда будет Прю.

Она принадлежала ему — отныне и навсегда. Захочет ли она оставаться рядом с ним так долго? Лучше, если так, ибо она была неразрывно связана с ним. Он намеревался провести весь остаток отведенной ему вечности, любя ее, ублажая ее и служа ей, так чтобы сама мысль о жизни без него стала для нее невообразимой. Если верить Прю, в их отношениях он был дающей стороной, но в действительности именно она дала ему очень многое — жизнь вместо беспросветного существования, свет вместо мрака.

Обнаженный, Шапель поднял Прю и уложил на постель. Ее бледная кожа на фоне темно-синего одеяла отливала перламутром. Их новый дом был так богат всевозможными красками и оттенками — не то что его прежняя келья в церкви. Окна в спальне, разумеется, закрывали тяжелые драпировки, однако с наступлением темноты их можно было раздвинуть, впуская в комнату красоту ночи.

Прю распласталась на постели, вытянув руки и привлекая Шапеля к себе. Она была так несказанно прекрасна. Шапель всегда считал ее красивой, однако перерождение в вампира изменило ее. Там, где прежде болезнь сделала ее тонкой и хрупкой, вновь обретенная жизненная сила вернула ей мягкость и крепость. Шрамы на животе бесследно исчезли, а тело, снова ставшее приятно округлым, словно светилось изнутри. Он и представить себе не мог, что Прю может стать еще прелестнее, чем в ночь их первой встречи, однако именно это и произошло. Она казалась настолько восхитительной, что его невольно охватывал благоговейный трепет.

Он не мог и дальше лишать ее удовольствия — да и зачем? Шапель забрался на постель рядом с ней, и его охватила волна блаженства при виде ее взгляда, блуждавшего по его нагому телу. В глазах Прю он заметил то же восхищение, то же желание, которое испытывал он сам всякий раз, когда смотрел на нее.