Будь моим хранителем

— Да. Это так. Но нам удалось устроить туда своего человека. Это было сложно и потребовалось время. Но оно того стоило. Уже сейчас мы имеем весомый компромат на Соколовскую. Фотографии, видео, протоколы исследований… Загвоздка только в том, чтобы предоставить эти доказательства правильным людям. Наверху мало кому можно доверять. Но, благодаря Виктору Петровичу и моему отцу, мы уже близки к нашей цели. — он сразу оживился при упоминании наших отцов.

— Так что же вы намерены делать?! — я изнывала от нетерпения.

— Будем брать Соколовскую штурмом. — Максим сверкнул глазами.

Егор засомневался и спросил, действительно ли у них есть такие ресурсы.

— Мой отец генерал-майор Центра специального назначения ФСБ России.

— Пууууууфххх…. — Егор шумно выдохнул воздух и схватился руками за голову.

— Что? Что это значит? Это очень круто?

— Маша, это очень круто! — Егор качал головой, не веря в услышанное.

— По совместительству отец является также одним из членов Святой Сотни…

21

Вскоре мы свернули с оживленной магистрали и теперь двигались по грунтовой дороге вдоль пустого черного поля. Машина то и дело подскакивала на ухабах и виляла, объезжая глубокие ямы.

Максим предупредил Егора, что в связи с грядущими событиями, в Сомнологическом Центре будет небезопасно. Готовится вооруженный захват и, к сожалению, без жертв обойтись не получится. Поэтому в ближайшее время его маме лучше не появляться на работе, пока все не утрясется. А еще лучше было бы ей уехать куда подальше.

Егор тут же набрал номер мамы и настоял, чтоб она взяла отпуск и уехала в Питер. Нужно отдать ей должное, мама не задавала лишних вопросов, лишь попросила Егора быть осторожным.

— Мама давно говорила мне, что в Центре что-то назревает. Многие недовольны политикой Елены, но открыто никто не выступал против нее. Что будет с остальными, так сказать, «мирными жителями»?

Максим уверил, что они предупредили тех, кого могли, рискуя тем самым, конечно, выдать свои планы.

— Всех спасти невозможно. Это война. А на войне без жертв не обходится…

У меня похолодело все внутри. Егор сжал челюсти и промолчал. Мама прошептала «Господи» и перекрестилась. Максим говорил все это уверенным спокойным тоном, будто передо мной сидел не студент первого курса Института Физической культуры, а прожженный вояка, прошедший Вьетнам и Афганистан.

Перед моими глазами мелькали кадры военных действий, которые я когда-либо видела в кино или на фотографиях. Фантазия рисовала жутчайшие картины, стало действительно страшно.

— А что же дальше?

Этот вопрос вдруг сам вылетел из моего рта. Но это был наверное самый главный вопрос.

— Что дальше? Захватите вы этот Центр, скрутите Соколовскую… И что дальше?

Максим, ничуть не смутившись, ответил:

— У власти станут наши люди. Только мирные цели на благо людей. Никаких экспериментов, никаких обязательных браков с нареченными парами. Только добровольное продолжение рода Хранителей.

На мое возражение, что таким образом вскоре Дар совсем иссякнет из крови людей, Максим лишь ответил: «Значит, так тому и быть…»

Егор удовлетворительно кивнул. Иногда мне казалось, что вопрос о добровольном выборе спутника жизни волновал его больше всего в этой истории. Я же жутко злилась. Все это было неправильно и пока я не понимала, что именно.

Впереди показалось небольшое селение. Машина плавно заехала в деревню и продолжала движение вдоль узких улиц. Небольшие дома с деревянными ставнями и резными крылечками, выглядывали из-за низких заборов. Кое-где ближе к дороге, местные жители торговали остатками урожая уходящего года. Картошка, яблоки в больших железных ведрах и домашние закрутки, типа компотов и варенья. Все это богатство стояло на больших деревянных помостах прямо около дороги.

Мы остановились на окраине деревни около последнего дома. Длинный забор, выкрашенный в зеленый цвет, скрывал от нас дом, стоявший в глубине сада. На заборе помимо таблички с указанием улицы и дома, висела табличка по-меньше. Она гласила: «Ветеринар». Я удивилась. Мама тоже перехватила мой нахмуренный взгляд и пожала плечами.

Мы вышли из машины. Здесь пахло совсем по-осеннему: сыростью; пожелтевшими листьями; подгнившими яблоками, упавшими в траву; и еле уловимым дымком, какой бывает, когда топишь самовар.

— Ну, чего вы стоите? Проходите.

Макс отпер калитку и пропустил мою маму и Егора вперед. Мне же перегородил дорогу.

— Пока тебя не захлестнул вихрь семейного воссоединения, я бы хотел поговорить.

По большей части сейчас я думала не о скорой встрече с отцом, а о предстоящем штурме, о невинных людях, которые могут пострадать. Я как-то грустно проводила взглядом удаляющиеся спины моей мамы и Егора. Потом посмотрела на Максима. Этот разговор давно назревал. Теперь уже от него никуда не деться. Макс заговорил тихим спокойным голосом, иногда отводя глаза в сторону, в особенности в самые неловкие для него моменты.