Будь моим первым

— Как ты узнал? — спрашивает она надтреснутым голосом, что окончательно сносит мне голову.

— Я полюбил тебя, блть, так сильно полюбил.

Она напрягается и молчит. Я совершаю еще два глубоких резких толчка, а потом начинаю двигаться по нарастающей, пока не замечаю, что выдержка девушки заканчивается. Полина сутулится, вжимает голову в плечи и обнимает себя руками. Я понимаю, что ей больно. Реально очень больно, она еле стоит. Быстро выхожу из ее тела и вижу кровь по всей длине члена.



Глава 44

Полина

Влада хвалилась, что у нее в первый раз не было ни боли ни крови. Просто сразу нормально. А где-то через неделю она уже начала получать удовольствие. Олеся чувствовала боль, но терпимую. Да и неприятные ощущения появились скорее потому, что не смогла расслабиться. Все время ждала чего-то ужасного, боялась. Крови тоже почти не было. Я думала, что мне повезет так же, если не больше. Ведь я сама этого хотела, изнывала от нетерпения. Да и переспала не просто от скуки с каким-нибудь симпатичным парнем, а с любимым мужчиной.

С мужчиной, о котором мечтала каждый день с тех пор, как услышала его голос по телефону. И которого предала.

Так мне и надо.

Кажется, что у него не член, а раскаленная наждачка. Ощущения такие, будто он на части меня разрывает. И внутри одна сплошная рана. Я терплю, конечно, губы кусаю. Потом стискиваю их до такой степени, что они немеют. Ни звука чтобы не просочилось и никто из родных и гостей нас не услышал. Ногтями по стене царапаю, потом в ладони ими впиваюсь, стараясь переключиться. Думаю только об одном — скорее бы этот кошмар закончился. Но Ветров продолжает иметь меня, раня каждым движением. Я не понимаю, как ему это может нравиться. На глаза слезы наворачиваются, я молчу, пытаюсь их проморгать, а они по щекам катятся, предатели, на пол капают. Мне хочется, чтобы он сам как-то догадался, понял, почувствовал…

Илья не замечает вообще ничего.

Наваливается на меня всем своим огромным телом, дышит шумно, напирает, словно хочет быть еще глубже. Будто намерен и вправду порвать меня на куски. Сперва я думаю о том, что, если все вытерплю, — он простит меня. Ставлю цель себе такую. Простит мою страшную ошибку и все станет хорошо. Он ведь сказал, что полюбил. Вот только что.

«Я полюбил тебя, блть, так сильно полюбил».

Черпаю силы в надежде и терплю этот бесконечный невыносимый секс ради нас с ним.

Но в какой-то момент мне начинает казаться, что я просто умираю. От режущей страшной боли рассудок плывет. И мне становится все равно, простит он меня или нет. Лишь бы закончил мучить. Я зажимаюсь сильнее, обхватываю себя руками. Он наконец оставляет мое тело в покое и я падаю на корточки, обнимая саму себя. Кровь стекает по ногам, я касаюсь красных капель пальцами. Ее не слишком много, не как во время месячных, конечно, но от одного вида меня мутит. Это ведь моя кровь, из моего тела.

— Поля, Полечка, — слышу знакомый голос рядом.

Илья тоже приседает, тянется ко мне, но я отшатываюсь и впечатываюсь в стену, ударившись виском. Блть. Его голос всегда был синонимом безопасности и покоя, сейчас он вселяет в меня ужас.

— Я не буду больше. Да что ж такое, почему ты не сказала… — он выглядит растерянным.

— Я говорила много раз! Ты тупой, что ли? — спрашиваю, всхлипывая.

— Иди сюда. Не бойся, пожалуйста. Я не трону.

Что-то в его тоне есть такое… я глупая, снова верю этому мудаку и доверчиво тянусь. Обнимаю за шею крепко-крепко. Он в ответ делает то же.

— Тупой, еще какой тупой, — не спорит. Потом добавляет будто сам себе: — Я его убью.

— Скотина ты, ненавижу тебя, — говорю и снова всхлипываю. Заставляю себя рыдать тихо, вдруг по коридору кто-то пойдет и услышит.

Какой ужас, у меня отец дома и гостей половина города, а я тут с Ветровым… на полу рыдаю. Утыкаюсь в его рубашку, которую он даже не снял. Не потрудился раздеться! Вдруг такая злость берется откуда-то! Дескать, какой смысл, если через пять минут опять одеваться? Я-то голая для него! Полностью!

Сжимаю пальцы в кулаки и ударяю его по спине. Снова и снова. Сначала легонько, а потом со всей дури. Жду, что скрутит так же, как пять минут назад, — справиться с ним у меня не получится, это я уже поняла.

Не отталкивает, терпит.

Лишь к себе прижимает. Крепко. До боли в ребрах, но эта боль терпимая. Ее я люблю, она о заботе, а не о том ужасе, когда разрывают без анестезии на части. Когда лицом к стене стоишь, обои перед собой видишь, а не глаза любимого человека. Когда партнеру плевать, что с тобой происходит.

Он прижимается губами к моему виску. Я намерена прекратить плакать немедленно, но слезы сами собой льются, остановиться не могут.

Выдыхаюсь я довольно быстро, перестаю его колотить и затихаю. Немного холодно, на полу же сидим, и я прижимаюсь ближе. Он меня кутает в объятиях, поглаживает по спине.

— Ты замерзла, давай тебя оденем? — говорит он хрипло.

— Ты мне отомстил, да? — спрашиваю. Сегодняшний вечер полон открытий.

Он молчит. И бесит тем самым неимоверно!