Будь, пожалуйста, послабее (СИ)

«Барышников, это что было? Что за нафиг?» — руки дрожали, потому что по идее этого я не должна была делать. Но сделала, показала, что я думаю о произошедшем, о нем. Два часа ночи, на вряд ли ответит. И уже было повернулась на другой бок, оставив телефон на тумбочке позади, как звук входящего сообщения заставил меня подскочить. Может, прояснит? Я не была до конца честна с собой, мне не хотелось ясности, мне просто хотелось услышать о его симпатии. Да-да, я простая смертная девушка, и весна так же действовала на меня. Глубоко выдохнув, я открыла конвертик с заветными словами от абонента «Барыш». Так его именовали окружающие, на сколько я знала.

Барыш: «Хотел попробовать какая ты на вкус, малышка. Тоже не спишь?))))))».

Я: «Проснулась от жуткого кошмара. Что ты за извращенец такой?»

Барыш: «Надеюсь, я снился, хотя жанр сна меня беспокоит. Я рад, что смог вытащить тебя из твоей защитной раковины. И…ты сладкая!»

Сладкая… Сладкая? Сладкая! В животе завязался тугой узел, который заставлял дыхание сбиваться, а сердце стучать сильнее. Что ответить? В этих раздумьях, с улыбкой на лице, я погрузилась в глубокий сон. А на утро на дисплее телефона я обнаружила еще два сообщения: «Твое молчание я расцениваю как испуг», и через пятнадцать минут еще одно: «Не обращай внимание на прошлое СМС. Я понял, что ты просто уснула. Сладких снов, малышка!».

Ромка был прав, я испугалась. Первый раз такие чувства во мне вызывал парень, первый раз я испуганно пряталась от него на переменах в школе, только чтобы не столкнуться. Я не знала, что ему сказать. Я не рассматривала до вчерашнего вечера его как потенциального молодого человека. Я и Барышников, да это смешно. Оказалось, что нихрена не смешно. После уроков я осталась дежурить, выпроводив Алиску домой, мол «безДвозДмезДно, то есть даром», она чуть ли не покрутила пальцем у виска, но упускать такой шанс не стала. Лешка как верный телохранитель ждал меня, сидя на парте, помогать боялся, потому что я наорала, когда он полез. Нервы были не к черту. Извинилась, но так и не допустила. Трудотерапия всегда была полезна. Если я хотела о чем-то подумать, я всегда бралась за уборку.

— Лех, выйди, мне поговорить нужно, — тон этого голоса с хрипотцой не терпел возражений или пререканий. Посмотрев на мою понурую голову, мой сосед вылетел из класса, хлопнув дверью.

— Привет, Ариша! Спрятаться от меня хотела? — Ромка скрестил руки на груди, оперся плечом о дверной косяк, разглядывая, как я нервно тру доску. Это выражение лица не говорило ни о чем хорошем, плотно сжатая линия губ так же твердила о крайней степени недовольства, а вот глаза горели.

Оправдываться перед ним? Черта с два! Не дождешься, Барышников. Подбоченилась, ощетинилась, а ноги предательски дрожали вместе с руками.

— Если бы захотел, давно нашел, — вот это да, вот это настоящая Арина Погудина!

— Так я и нашел, наконец-то, — он стал медленно приближаться, а мои ноги при этом подкашиваться. Смотрела на него как загнанная лань, сохраняя последние остатки самообладания.

Подошел близко-близко, обжог своим дыханием мои губы, но вместо поцелуя просто прошептал: «Не забудь, сегодня репетиция».

Репетиция. Какая к черту репетиция? Еще и бабуля со своим «Я чувствую себя виноватой». Конечно, словно в ссылку меня сослали. Я и приехала, чтобы за ней присматривать, а она упрямо твердила, что я не должна была отсиживаться дома из-за нее. Ох, если бы она знала из-за кого я попыталась после обеда пряталась в укрытии. Не дала, оправила, сказав, что ответственность еще никто не отменял. Я согласилась, а на меня люди надеются.

И Лешка вроде обиделся, даже не подождал. А потом еще и заявил, что я дура, раз связалась с Барышниковым: «Он просто занесет тебя в свой список и забудет». Поздно, Лешка, ох, поздно.

И трепетала вся, когда мы танцевали. Теперь эти прикосновения ощущались совсем по-другому: остро, волнительно. После второго прогона я сделала перекур. Танцевали мы уже на улице, во дворе, поэтому пожаловаться на то, что душно, было, по крайней мере, глупо. Сказала, что голова кружится, сослалась на авитаминоз.

— Что, Погудина, наш Ромка и тебе голову вскружил, — хихикнула миловидная девица с очень красивой фигуркой и роскошными волосами. По-моему, зовут ее Марина, и в списке разбитых сердец Романа Барышникова, ей было отведено особое место, потому что она была единственной, с кем он встречался достаточно долгое время.

— Да нет, что-то подташнивать начало, — вздохнула я, усаживаясь на ступеньку крыльца. — Ненавижу сладкие духи, а ты, видимо флакон на себя вылила.

Вроде бы ничего такого, но врага в лице Марины я обрела за одно сказанное предложение. Это все мой склочный характер.