Будь проклята Атлантида!

Птицы прилетали в дворцовую голубятню. Пришли вести о падении Умизана и Керба, о том, что Зстипог ведет из Анжиера полтораста кораблей. Новые слухи, путаясь и раздуваясь, летели по Атле: «Молниеносец знает такое слово: из одного корабля делается два!» «Боевые мамонты пришли и пали на колени перед Севзом!» Слава Потрясающего ширилась.

О Промеате говорили реже. Он задержался по пути в Атлу, чтобы овладеть Баадом. Город славился изготовлением кораблей. Если даже готовые успели уйти в океан, можно захватить недостроенные, наладить постройку новых. Это было нужно для общего дела. Только… не пропустил ли он тот миг, когда дело перестало быть общим?

— Мне так не хватало тебя, о Бык Быков! — шептала Майя. Впервые за много лет она не лгала ка ложе.

Гехра махнула рукой на примирение Севза с атлантской колдуньей. Прежде всего она — мать борей-цев. И у нее теперь тысячи новых детей. Они перезабыли обычаи предков, искали родичей, заново учились жить.

Рождались семьи. Но хорошо ли, что каждая мать может выбрать два, а то и три десятка лучших охотников? И какому племени принадлежат те, что родились в Срединной, смешав в себе кровь разных племен? Все это требовало крепкой женской руки, ласкового или строгого материнского слова.

Гезд тоже целыми днями разъезжала между отрядами, разрешая споры, охлаждая нетерпеливых. Вот приедет Приносящий свет, и все станет ясно: где еще добивать врагов, когда пойдут корабли домой, можно ли усыновлять мужчин-узкоглазых или только женщин и детей.

Ор тоже с нетерпением ждал Промеата. Ведь если Канал не завершить до холодов, он погибнет.

Отряды Промеата вошли в столицу через десяток дней после Севза. Воины шумно приветствовали друг друга, хвалились победами, добычей, новостями. Вожди встретились на дворцовой площади, посреди которой стояли два шатра: красный с молниями и синий со звездами.

Громовержец и Приносящий свет обнялись. Потом все пошли к большому шатру.

— Говорите новости! — Промеат, улыбаясь, оглядывал веселые лица.

— Новости говорит пришедший, — возразила Хамма, устраиваясь поудобнее*

— Хорошо, слушайте! Мы взяли три города и много селений. В городе Баад мы захв-атили тридцать готовых кораблей и почти семь десятков незаконченных. Часть наших осталась там — следить за работой корабельных умельцев.

Весть о кораблях встретили радостными возгласами.

— Чтобы они охотнее работали, — продолжал Промеат, — я повесил в воротах города защитный знак.

— Это неправильно! — нахмурился Севз. — Один знак защищает один дом. Так мы решили.

— Но, братья, — Промеат оглядел недовольные лица, — нам нужно очень много мореходов и кораблей, чтобы уплыть домой. Знаков не хватит.

— Все равно неправильно! — проворчал Пстал из Оолы.

— Разве Приносящий когда-нибудь делал неправильно? — приподнялась Гезд.

— Значит, ты думаешь, что не прав Потрясающий? — ехидно спросил Посдеон.

— Ну чего вы ссоритесь! — пожал плечами Айд. — Сотней узкоглазых больше или меньше — какая разница?

— Я всегда склонялся перед мудростью моего соратника, — заговорил Севз раздраженно, — но в одном мы не согласны, и я не хочу тайных раздоров. Вот здесь вожди и Матери племен: они знают, как надо жить людям. Пусть они решат, кто прав!

— Я соглашусь с их решением, — кивнул Промеат, пряча улыбку.

Севз говорил яростно, помогая себе широкими жестами. Он клял противные природе хитрости, которыми атланты привели на край гибели племена Земли. А самая гнусная из этих хитростей — бронза! Ею слабый побеждал сильного, ею рыли канавы, сковывали руки рабам, И вот ее и все другие мерзости Промеат хочет не уничтожить, а раздать племенам.

— Скажите, мудрые Матери и вожди: правильно ли это?

— Бронзу убить, канавы убить! Зверей тоже! — яростно выкрикнул Пстал. — А каменный дом — хорошо. У оолов нету леса.

— Атлантские тайны гнусны и бесчеловечны! — сказала настрадавшаяся в рабстве Хамма. — Но, — деловито добавила она, — я научу своих делать крепкие ткани. Только у либов этим займутся мужчины.

— Хе, ткани! — сплюнул Посдеон. — Одежда из кожи лучше! Но ладьи мы теперь тоже будем делать с палубами.

Чем яростнее вожди кляли атлантские хитрости, тем мрачнее становилось лицо Молниеносного.

— Что же получилось? — Промеат подмигнул Севзу. — Каждый взял то, что ему нравится — и вот уже почти нечего убивать?

Вожди засмеялись. Севз тоже улыбнулся, прикрыв тяжелыми веками глаза.

Через два дня Ор и Гезд поехали к Промеату, который поставил шатер возле гавани, чтобы следить за подготовкой кораблей. (Кое-кто шипел: «Чтобы быть поближе к краснолицым, которых отовсюду стаскивает туда Зогд!»)

— Не верю, что Севз так легко согласился с Приносящим! — говорила Мать. — И духи в огне дают тревожные знаки.

Когда Промеат поднял глаза на Гезд, его лицо осветилось, и Ор увидел, как этот свет отразился на лице огневолосой.

— Будьте сыты, Мать гиев и ты, охотник. Хороши ли вести?

— Вот сын Куропатки, о котором я тебе говорила. — Гезд подтолкнула Ора. — Он обучался у ваших хитроумцев. У него есть какая-то тайна. Выслушай его. Может быть, это и вправду важно.