Будь со мной честен

– А Джулиан в доме?

– Джулиан – мой дядя, – сообщил ему Фрэнк. – Он умер.

– Там? В огне? – выпучил глаза пожарный.

Но Фрэнк уже превратился в бесчувственную колоду, неподвижно лежащую на траве.

Я взяла пожарного за плечо и отвела чуть в сторонку.

– Джулиан покончил с собой, – тихонько, чтобы не услышал Фрэнк, сказала я. – Много лет назад. У нее на глазах.

– Понял. Я скажу медикам.

Повернувшись к мальчику, я увидела, что он дрожит. Из-за пустынного калифорнийского климата здесь часто становится довольно прохладно, если солнце не светит непосредственно на тебя. Пожарный принес блестящее одеяло из металлизированного космического материала, какие выдают обычно жертвам катастроф. Я туго завернула Фрэнка в одеяло, села в траву и взяла его на руки. Через некоторое время он перестал дрожать, успокоился и обрел дар речи.

– Элис, – сказал он, когда пожарные начали скручивать шланги. – Она ведь закончила книгу. Теперь все будет хорошо, да?

– Да, – сказала я. – Спи.

На мой взгляд, главное безумие той ночи состояло в том, что он послушался.

Или, возможно, главным безумием той ночи стала потасовка у ворот. Я увидела Ксандера, прорывающегося через установленный полицейскими барьер. Он наткнулся на ограждение, точно легкоатлет, который забыл о необходимости перепрыгивать через барьеры. Полицейский побежал за ним, что-то крича. Ксандер не остановился, и тот схватил его за футболку. Ксандер ударил копа и вырвался. Второй полицейский, бросившийся на подмогу, догнал беглеца и надел на него наручники.

– В чем дело? Я здесь живу! – кричал Ксандер.

Я решила не вмешиваться.

– Тогда покажите ваше водительское удостоверение, сэр.

Я восхитилась выдержкой полицейского. Забавно было сидеть на траве и слушать их беседу. Голоса отражались от плоской поверхности газона, как от бассейна, когда порой слышен шепот людей, которые лежат на подстилках с другой стороны.

– Я не могу ничего вам показать, пока вы не снимете с меня наручники, – более миролюбивым тоном сказал Ксандер.

Коп снял наручники, Ксандер потер запястья и спросил:

– Вы можете сказать, что стало причиной пожара?

– Ребенок играл с огнем, – ответил тот.

– Кто-нибудь пострадал? – спросил Ксандер, вытаскивая бумажник.

– Я знаю только, что кого-то увезла «Скорая помощь».

Ксандер швырнул бумажник полицейскому в лицо и побежал. Его поймали и вновь надели наручники, после чего, уже не церемонясь, протащили по дорожке и затолкали в патрульную машину.

Когда они уехали, я подняла бумажник. Естественно, водительского удостоверения там не оказалось. Три мятые купюры по одному доллару. Кусочек бумажки с номером телефона. «Новый мобильный Сары».

А может, главным безумием был приземлившийся мне на голову листочек, не до конца превратившийся в уголек, когда я сидела в траве со спящим Фрэнком на руках. Бумажные хлопья кружились в воздухе, пока пожарные не потушили огонь в кабинете Мими, и еще какое-то время после. Тлеющие клочки бумаги шипели во влажной от росы траве и затухали, не устраивая новых поджогов. На голове росы не было. Я сняла бумажку и потушила о траву. Когда она потухла, я разглядела на ней слова: «А затем Элис…»

А затем Элис поставила в холодильник торт и пошла в кабинет – посмотреть, не найдется ли там хотя бы кусочка пресловутого законченного романа.

Все сгорело. Мокрый обгоревший ковер, остатки кружевных занавесей, груды щепок, бесформенный кусок металла, в котором угадывалась пишущая машинка, и грязные кучки пепла. Там и сям валялись клочки бумаги с написанным словом или фразой. Как ни прискорбно, кусочки того, что еще вчера было романом, превратились в ребусы и хайку.

23

После пожара Мими отправили под наблюдение в психиатрическое отделение на семьдесят два часа. Дежурный врач сообщил мне об этом по телефону, когда я объяснила, что не могу бросить своего братишку, то есть Фрэнка, чтобы приехать в больницу. Я не собиралась тащить Фрэнка в больницу: он захочет поговорить с мамой, а Мими наверняка не желает, чтобы сын видел ее в таком состоянии, и в конце концов нас все равно выгонят. Я сказала Фрэнку, что мама страшно устала и ее уложили в постель в очень тихой комнате, где она проспит целых три дня.

– Ей надо сделать перерыв, – сказала я, – все мы порой нуждаемся в отдыхе.

– Мы подержим вашу мать под наблюдением, – объяснил мне врач. – Это стандартная мера предосторожности. Не хочу вас пугать, но мне сообщили о том, что случилось с вашим дядей. Кроме того, судя по больничным записям, с пациенткой уже происходили несчастные случаи, а в этот раз, когда ее привезли, мне сообщили, что она впала в истерику, потому что ее дом сгорел. Гм… Я бы и сам на ее месте впал в истерику.

Меня так и подмывало сказать, что причина всех несчастных случаев – Фрэнк, подпольная кличка «Опасная игра», а Мими – уже сопутствующий ущерб. Я просто не знала, как это объяснить, чтобы не выставить Фрэнка малолетним преступником или маньяком.

– Сгорело не все, – уточнила я. – Только гостевой дом и кабинет. Это случайность. С каждым могло случиться.