Будь со мной (СИ)

— Ниночка, как ты представляешь наш разговор? Подойдем и поинтересуемся, не собирается ли он нас убивать? По-твоему он чисто случайно засел в заброшенном ангаре посреди полей?

Нина скуксилась.

— Совсем не подумала. Извини, пожалуйста. А если вооружиться чем-нибудь и напасть на него исподтишка? Пускай объясняется перед нами!

Что ж, идея сумасбродная, но не лишенная смысла. Почему бы из жертв не превратиться в охотников? Олеся схватила осколок выбитого оконного стекла.

— Пойдет?

— Да! — Нина робко улыбнулась. — Иди!

Конечно, Олеся не ожидала, что запуганная девушка вызовется в бой. Но и она не собиралась атаковать осколком какого-то мужика, который мог быть вооружен пистолетом. Один выстрел — и всё будет окончено. Глупая затея.

Но если не она, то кто? На цыпочках прокралась к двери, досчитала до десяти, пытаясь успокоиться. Приоткрыла её самую малость, умоляя петли не скрипеть. За широким столом лицом к окну кто-то сидел на чудом уцелевшем офисном кресле. Виднелась одна макушка и руки на подлокотниках. Человек не двигался, не издавал звуков. Олеся переступила порог. До стола четыре шага. Можно пройти или добежать. Первое тише, зато второе быстрее. Секунда на раздумье, и Олеся сделала бросок.

7

Сокольников Алексей Евгеньевич очень, очень любил свою семью. Красавицу-жену и дочурку-умницу. Женился он рано, сразу после армии, но всегда оставался верен дому и родным. Его не тянуло к другим женщинам, он всегда боготворил единственную и неповторимую — супругу.

Алексей Евгеньевич всего добился сам. Окончив институт, подался младшим научным сотрудником в НИИ. Не переставая, учился, одержимый знаниями, писал научные статьи, публиковался в альманахах. За год настрочил кандидатскую, в перестроечные годы не испугался трудностей и не сбежал с малооплачиваемой работы. Управлять НИИ было некому, и его перевели начальником отдела. Чуть погода он дослужился до директора исследовательского центра. Жена во всем поддерживала Алексея Евгеньевича. Когда голодали — продала драгоценности и уехала в Китай за шмотками, чтобы торговать ими на рынке. Дочка росла отцовской гордостью, спортсменкой и отличницей.

К должности ректора Алексей Евгеньевич шел всю свою жизнь и ни разу не оступился. Он не брал и не давал взяток, строго относился к лентяям, но награждал подчиненных по заслугам. Охотно тратился на семью. Дочь подросла, выскочила замуж за прилежного паренька. Жена увлеклась разведением декоративных собачек и всё лето проводила на даче, выращивая помидоры размером с кулак.

Не жизнь, а рай!

Он не мог объяснить, почему поддался искушению с той студенткой, Жанной Ермолкиной. Никогда до того дня не думал о любовнице. А она налетела, прижала, рыкнула от страсти, и у него снесло крышу. Алексей Евгеньевич не помнил, как оказался на студентке, как порвал на ней блузку. И что случилось потом — как в тумане. С нежной утонченной супругой он никогда не испытывал этой животной похоти. Его не рвало на части от желания, а после никогда не было так гадко. Будто измазался в грязи.

Ермолкина его подставила. Гадина! Тварь! Впервые за всю сознательную жизнь Алексей Евгеньевич слетел с катушек. Он угрожал ей, а она лишь насмехалась. Напомнила про СМИ, которые растрезвонят о позоре на всю страну. Алексей Евгеньевич покрылся холодным потом. Прощай, женушка! Прощай, доченька! Прощай, должность ректора и долгие годы честного труда! Всё полетит к чертям из-за какой-то интриганки.

— Чего ты хочешь? — Алексей Евгеньевич оперся о стол ладонями.

— Денег, — промурлыкала Ермолкина. — Много денег.

Он выудил из кошелька две пятитысячные купюры. Жанна загоготала:

— Этой мелочью ты не откупишься, глупенький мой.

Алексей Евгеньевич пообещал ей любую сумму, хоть миллион рублей! Но Ермолкину обещание не устроило. Она потребовала диплом с отличием и непыльную работенку с большим окладом. Алексей Евгеньевич устроил её к своему давнишнему товарищу и, пойдя на уговор с совестью, пообещал выдать желанный диплом. По наивности он вздохнул с облегчением, когда студентка поблагодарила его и, чмокнув в щечку, ушла.

Но Жанна не отстала. Она заявилась в ректорский кабинет спустя десять месяцев, под самый Новый год.

— Пошла вон, — отреагировал Алексей Евгеньевич на злорадную ухмылку.

— Ну зачем же вы, уважаемый, так общаетесь с матерью своего ребенка?

Он подскочил на стуле. Лоб покрылся испариной. А деловитая Ермолкина уже заперла дверь в кабинет и вальяжно расселась на кожаном диванчике.

— Не переживай, Алёшенька, в твоем возрасте вредно волноваться, — продолжила с липовой заботой. — Я шумиху поднимать не буду. Тихо-мирно подам на алименты, если придется — сделаем анализ на отцовство. Дочурка-то вылитая ты.

— Ты лжешь! — Алексей Евгеньевич ударил кулаком по стене. — Только попробуй.

— Да без проблем, попробую.

— У меня всего одна дочь.