Будь ты проклят, сводный! (СИ)

— Обойдешься, — я заряжаю ему кулаком по груди. Затем еще раз, и еще.

Унизил. Опять.

— Да я бы тебя прямо сейчас поимел. В чертовой прихожей. Можешь сколько угодно злобно скрипеть зубами. Я прав, и ты это понимаешь, — разведя широко руками, Антон отдаляется на два шага. Наконец-то, пространство. — Кстати, ты уже рассказала своему ацтеку обо мне?

Я отворачиваюсь от него, бесцеремонно атакованная в больное место. Адриан…

Поправив трусики и низ платья, напоследок опаляю Куркова свирепым взглядом. Поразительно, как мастерски ему удается за считанные мгновения гасить во мне лихорадку и пробуждать первобытный гнев.

Вместо того чтобы растрачиваться на исступленную тираду я выбираю уйти без слов.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ТАША

Расплатившись с водителем такси за поездку, я покидаю автомобиль и-и… спотыкаюсь на ровном месте. Упс. Ноги заплетаются. Но с ними все было в порядке, когда я выходила из клуба. Хихикнув в ладонь, зачем-то извиняюсь перед мужичком за рулем, на что он даже бровью не ведет и покидает парковочную зону.

Дом, милый дом. Вот и я.

Прежде чем подойти ближе, я внимательно обвожу взором этажи особняка Курковых. Нигде в окнах не горит свет. Мой сводный, абсолютно чокнутый на всю голову сводный монстр либо отсутствует, либо дрыхнет. В последнем варианте я сомневаюсь, так как время еще детское. Даже двенадцати лет. А если точнее, то без двадцати двенадцать.

Надеюсь всей душой, что он провалился, не знаю, в открывшийся портал в ад, где ему самое место.

Уф, как же хочется пить.

Открыв входную дверь ключом, я стягиваю босоножки и с блаженным стоном плетусь в сторону кухни. Щупать стены в поисках выключателя лень, поэтому я использую фонарик на телефоне, чтобы пройти путь без падений и ушибов. Пью изумительно прохладную водичку прямо из кувшина и пританцовываю, вспоминая сегодняшний вечер. Все было супер. Музыка, атмосфера, люди, сангрия. Господи, в том заведению делают божественную сангрию! Я полакомилась несколькими порциями, и сейчас мне ни капли не дурно от количества выпитых коктейлей. Я уверена, что утром буду чувствовать себя нормально.

Дом Курковых огромный. Только строение занимает восемьсот с чем-то квадратных метров, в котором тринадцать спален, тренажерный зал с сауной, просторное патио, сад, два бассейна — крытый и наружный, а так же баскетбольная площадка для Антона. Но по какой-то неизвестной причине я передвигаюсь по кухне на носочках, будто одним своим неосторожным шагом или телодвижением поставлю весь дом на уши. Пустой дом. Даже если бы мама и отчим были здесь, то не услышали бы того, как я крадусь к холодильнику в поисках вкусняшек. Я вдруг проголодалась, как гризли.

В холодильнике много свежих овощей и фруктов. Я сгребаю с полок пачку горгондзолы, ветчину, помидорку, шпинат. В темноте, разбавленной светом фонарика, собираю бутерброд. Умопомрачительный, прошу заметить, бутерброд. Бомбическое сочетание, за уши не оттащишь, и я хочу еще.

Момент наивысшего наслаждения, когда вся мирская суета отходит на второй план, и все, что имеет значение — лишь чрезвычайно аппетитный перекус, портится несвоевременным вмешательством.

В кухне зажигается свет. Я жмурюсь от яркости и слышу ненавистное надменное хмыканье.

— Как погуляла?

Сардоническая нотка в голосе Антона вызывает отвращение. Божественный бутерброд после его появления ощущается во рту массой гнили и плесени. Голову свинцом тяжелят вспыхивающие образы жгучего поцелуя с ним в прихожей и стыд за то, как подло я поступаю по отношению к Адриану несмотря на то, что не в восторге от поступков Антона.

Он стоит под аркой, привалившись к косяку, и лениво разглядывает меня.

— Вот блин, так ты не провалился в портал в ад, — бормочу я с набитым ртом.

Надо дожевать и как-нибудь проглотить. Но это крайне трудно, пока Антон бурлит во мне Кольскую сверхглубокую.

— Чего? — переспрашивает он хмуро.

Я качаю головой и отворачиваюсь в поисках тряпки, чтобы вытереть со столешницы крошки. Он наблюдает? Стараюсь не пялиться на него, однако чувствую спиной, как он по-прежнему гипнотизирует меня на расстоянии. По задней части шеи пробегают мурашки, стоит ему пошевелиться, шагнув в моем направлении.

Почему он дома? В смысле, Антон любитель гулять до глубокой ночи. Очень странно застать его слегка помятым, с растрепанными волосами и сонными глазами, словно он только-только поднялся с кровати, в домашних шортах и без футболки. Разумеется, он расхаживает с голым торсом. Что ж, и на том спасибо. Это предпочтительнее, чем наткнуться на него в чем мать родила.

— Ты пила.

— Тебе-то что?

— Злоупотребление спиртными напитками грозит ранним старением кожи, не говоря о проблемах с печенью… — рассуждает он без какой-либо серьезности, чисто побесить меня пытается.

— О своем здоровье я сама позабочусь. Думай о себе, Курков.

Ухмыляется.

Прощай, отличное настроение. Когда он рядом, во мне просыпается злобная стерва. Убрав все с кухонного островка, я вытираю руки полотенцем и разворачиваюсь к выходу из кухни.