Будь ты проклят, Зак Роджерс!

Она все испортила. Она разрушила мою жизнь, и я не хотела с ней разговаривать. Не хотела улыбаться ей и делать вид, будто ничего не произошло.

Я дошла до своей комнаты, которая завтра утром перестанет быть моей, и прежде, чем войти в нее, я развернулась и посмотрела на дверь напротив.

Зак Роджерс.

Я стояла и пялилась на эту дверь несколько минут.

«Ничего не вернуть» сказала я себе.

Просто плыть по течению.

Не сопротивляться.

Облегчить себе жизнь.

Вздохнув, я отвернулась и вошла в свою комнату, из которой исчезли все краски.

Теперь я видела мир в черно-белых тонах.

Не переодеваясь, я вытащила из шкафа-купе чемодан, а затем принялась укладывать в него свои вещи.

Глава двадцать девятая

Счастье не задерживается в нашей жизни надолго. Всегда наступает момент, когда оно ускользает от нас; так незаметно, тихо, что невольно создается впечатление, будто его никогда не было.

На следующее утро я чувствовала себя разбитой. Я не спала ночью, терзая себя мыслями и воспоминаниями. Нередко мелькала идея сбежать. Но… куда я побегу? И с кем? Единственный человек, который мог бы увести меня за собой, бросил меня.

Я одна.

Я покинула постель в шесть утра. Мой взгляд упал на собранные чемоданы в углу комнаты, и нестерпимая печаль сдавила сердце.

Это напоминало какой-то безумный кошмарный сон.

Моя жизнь рушилась у меня на глазах со стремительной скоростью, и я не могла помешать этому, не могла остановить и приказать миру прекратить быть таким безумным и жестоким.

Это действительно конец.

Я не торопилась покидать этот дом, но не потому, что мне не хотелось уезжать из такого шикарного особняка и возвращаться в скромный домик в Индианаполисе. Я тянула время, потому что надеялась увидеть Зака Роджерса — свою страстную, мимолетную любовь, так глубоко засевшую в сердце — в последний раз. Конечно, вероятность нашей прощальной встречи была максимально низка, но я не переставала верить и ждать этого.

Когда мама зашла за мной, чтобы сказать, что нам пора выдвигаться в путь, я на секунду закрыла глаза и попыталась представить, будто все хорошо. Если раньше у меня отлично получалось превращать свои истинные чувства в иллюзию, то сейчас я не могла лгать себе.

Все паршиво.

Мне просто стоит смириться с этим.

Я взяла свои чемоданы и, в последний раз оглядев комнату, в которой прожила последний месяц, покинула ее. Навсегда.

У меня не было возможности лично попрощаться с Джейсоном, Шепли… Я просто уеду, и все будут думать, словно мне вообще не было. Может, это даже к лучшему?

Не знаю.

Когда я спустилась вниз и увидела мистера Роджерса, помогающего моей маме загружать вещи в багажник «Минивэна», то удивилась. На его месте я бы выгнала нас еще вчера. Но Джеймс… Он был хорошим. И как бы больно ему ни было смотреть моей маме в глаза, он будет вежлив.

Увидев меня, застывшую у входных дверей, мама слабо улыбнулась и махнула рукой, зовя к себе. От вчерашнего ливня не осталось и следа. На улице стояла духота, и, только выйдя из дома под палящие лучи солнца, мне тут же захотелось развернуться и скрыться в какой-нибудь комнате.

— Как ты? — спросила мама, когда я подошла к «Минивэну», волоча за собой тяжеленные чемоданы.

Она это серьезно? Как я? Черт подери. Вопроса глупее я в жизни не слышала. И мне не хотелось отвечать на него. Я отвернулась от мамы, поджав губы, и обошла автомобиль, остановившись у багажника.

— Давай, я помогу, — негромко предложил мистер Роджерс, протягивая руку к моему чемодану.

Я робко улыбнулась ему, и что-то кольнуло меня в сердце. Чувство вины. Оно было столь сильным, что мне было стыдно смотреть Джеймсу в глаза, хотя я ни в чем, по сути, не виновата перед ним. Но зато виновата моя мама. И мне было стыдно за нее. Как она будет просыпаться по утрам без угрызений совести?..

— Спасибо, — хрипло поблагодарила я и отдала чемодан.

В глазах мужчины плескалась боль, но он улыбнулся мне в ответ.

Смотреть на него было одно мучение. И не только потому, что моя мама предала его. Мистер Роджерс напоминал своего сына. Я взирала на Джеймса, но видела Зака. Его светлые волосы, его широкие плечи и стройные длинные ноги.

Я протерла глаза прежде, чем с них успели скатиться слезинки.

Когда наши вещи были загружены в автомобиль, настала пора уезжать. Но я была в изумлении, когда моя мама подошла к мистеру Роджерсу и обняла его. Я стояла рядом, поэтому услышала, как она прошептала ему:

— Прости меня, Джеймс. Прости меня. Прости.

Мне хотелось закатить глаза, ведь она вела себя глупо.

Я видела, как мужчина изо всех сил пытался держать себя в руках и скрывать свою боль и обиду на маму. Лучше бы он накричал на нее. Лучше бы он сказал, что ненавидит ее.

Я невольно вспомнила Джейсона. В тот вечер, когда я сказала ему о себе и Заке, он повел себя точно так же, как Джеймс.

Господи.

Почему хорошие люди должны страдать?

Мама отстранилась от мистера Роджерса, резко развернулась и чуть ли не побежала к машине.

— Поехали, — на ходу бросила она мне. Ее голос дрожал, словно она собиралась плакать.

Мама села за руль, громко хлопнув дверцей.