Будь здоров

Я проявил нечуткость и распорядился гнать ловеласа домой. С нашим появлением супружеская чета несколько насторожилась, прекратила разговоры и две пары встревоженных глаз стали следить за каждым моим движением. Услышав распоряжение гнать деда, высказанное моим самым строгим голосом — каюсь, иногда репетировал перед зеркалом, а то в больнице королевы Сенлины ни персонал, ни больные никак не хотели верить, что я и наказать могу — супруги как будто еще больше испугались. Даже дышать стали через раз: вдох… — пауза… — выдох… — пауза… — вдох… Помощница деликатно хихикнула, понимая, что любвеобильного старичка надо было еще вчера выписать и строгость моя показная.

Скажите, ну почему девушки каким-то образом мгновенно начинают разбираться в моем характере, порой лучше меня самого? Загадка.

Кроме тревоги эта парочка прямо фонтанировала счастьем, радостью и надеждой. Мне совсем не нравился в этом букете привкус непонятного мне страха. С чем он был связан, я не мог себе представить, как ни ломал голову. Решив, что все как-нибудь само прояснится в скором времени, попросил женщину пересесть, а сам магическим взглядом осмотрел больного — вроде все в порядке. Восстановление идет хорошо, рецидивов не заметно. На мой взгляд, исцеление прошло успешно, но осмотр опытного лекаря через полгода не повредит.

— Ну, что ж, господин Норбиано. Теперь восстанавливать силы. Питаться получше, гулять побольше — сначала до конца коридора, потом на улице вокруг больницы. Если все пойдет хорошо, дней через шесть-семь выпишем. Но обязательно после нового года покажитесь лекарю. Обязательно.

Я назначил несколько укрепляющих снадобий и собрался уходить, когда женщина вдруг встрепенулась, бросилась ко мне, обхватила руками и зарыдала на моей груди.

— Господин… лекарь… мы… вам очень…очень благодарны. Я его очень… очень люблю! А дети… дети бы без отца… Кого из Богов благодарить, что вы здесь оказались?

Я стоял в растерянности и не знал, что делать. На помощь пришла Миринилла. Она обхватила женщину за плечи, отвела к пустой кровати, усадила и стала успокаивать.

— Ну что вы. Все ведь хорошо, — ласково журчал ее голос. — Господин лекарь сильный маг. Так он и поборол болячку вашего мужа. Теперь все будет хорошо. Не надо плакать.

— Это… от счастья… простите меня, — всхлипывая, проговорила подопечная моей помощницы.

Норбиано прокашлялся и все еще слабым голосом, тревожно глядя на меня, тихо спросил.

— Сколько мы вам должны, господин лекарь? Я прошу меня извинить, но у нас сейчас нет столько денег… я знаю сколько это стоит… интересовался… — с затруднением, через силу говорил егерь. Дело было не в жадности — я чувствовал, что его беспокоит только невозможность в ближайшее время расплатиться, — Мы продадим дом, займем у друзей… Мы постараемся побыстрее…

— Вот что, милейший, — бессознательно повторил я интонацию учителя Лабриано, когда он бывал недоволен, — Когда вас везли в операционную, про деньги спрашивали? И сейчас никто не спрашивает! Дело в том, — пояснил я, — Что я сейчас на практике и опробовал на вас один новый метод, который только что стали испытывать столичные лекари. Так что ваше лечение проходит, можно сказать, как испытательное, а за него денег не берут.

С минуту стояла тишина, а потом напряжение и тревога ощутимо развеялись.

— Вот разве что, после выписки угостите меня домашним вином… — улыбнувшись, сказал я.

— Да я… мы… Весь подвал к вашим услугам! Забирайте!

— Благодарю. Весь подвал мне не нужен — хватит и бутылочки.

Пожелав егерю скорейшего выздоровления, мы с Мириниллой продолжили обход.

На восьмую ночь нашего пребывания в Бардиносе я, как обычно, связался с женой, но настроение у нее было совсем не обычное. Описать его очень не просто. Смесь счастья, радости восторга, любви… злости, ярости и подозрительности. Гонец добрался до столицы.

Глава 35

— …И что это значит?! После каждой твоей практики за тобой тянется шлейф восторженных девиц! кот похотливый!! — яростно сверкая изумрудными лезвиями глаз, допрашивала меня дражайшая половина. — Почему ты не сказал мне, что идешь не один?! Зачем ты их вообще с собой потащил? Никак не мог расстаться? Хотел по-тихому отправить их обратно, а там — шито-крыто…?

— Свента, милая! Послушай меня. Я поклялся графу, что спасу его дочь. Не мог же я там ее оставить.

— Да, чтобы ей сделали? Замуж выдали?

— Там все не просто было. Поверь мне! Ну-у-у-у-у…, а не говорил, чтобы не волновать по пустякам.

— Ла-а-а-адно, — угрожающе-обещающе протянула жена, — Потом. Разберемся.

Собственно радость и счастье в ее глазах объяснялись просто — она так и не верила до конца, что я жив, и с ней общается не дух, отпущенный на каникулы. Когда травник привез ее кинжал; подробно описал меня и рассказал об излечении почек господина дознавателя — тогда только все и поверили. Обе мамочки были вне себя от счастья: закатили пир горой: немедленно отправили гонцов к мужьям с радостной вестью: рыжего настолько замучили расспросами, что бедняга уснул прямо в кресле с бокалом вина в руке.