Будь Жегорт

Уже стемнело и накрапывал дождь, но на площади еще было много народу. Становилось холодно. Наверное, скоро снег. Это было бы хорошо. Я спрятала руки в карманы, быстро-быстро, чтобы Каченка не заметила, что у меня нет варежек.

Во всех окнах уже горел свет. Кроме наших. Пепа ушел в сауну. Лестница в нашем доме была закапана красным. Кровью! Это была всамделишная кровь. Сначала несколько капель, а потом лужица побольше и опять несколько капель. Я подумала, что Пепа, например, не пошел в сауну, а вместо этого убил Кроупову или Вытлачила, потому что его тоже хотят выгнать из театра. Но нет.

На нашей двери на ручке висел заяц. Он висел вниз головой, за ухом у него была черная дырка, и из нее все еще капала кровь. На коврике стояла коробка с яйцами, некоторые были красные, как на Пасху.

Я выбежала обратно на улицу. Посмотрела по сторонам и увидела закопскую бабушку, похаживающую взад-вперед по тротуару. Она была вся вымокшая и разговаривала сама с собой, как всегда, когда она по-настоящему сердится.

20. Как все хорошо закончилось

Ура! Виват! Салют! Да здравствует бабушка Даша! Мы переезжаем в Прагу! Как подумаю, что через неделю я буду гулять там, голова идет кругом. Не говоря уже о том, что теперь я запросто могу встретить живую Милушку Воборникову! Я так волнуюсь, что все время хожу, не могу оставаться на одном месте.

Еще я рада, что убитая девочка Ханичка Ш. не была той девочкой, которую мы всегда подвозим до школы. Мне так полегчало. Несчастная Ханичка Ш. – это та другая, которую мы подвозили всего один раз. Нашу девочку с Чертовой Мельницы зовут Яничка. К Рождеству она мне прислала открытку, и там это все написано.

На Рождество мы поехали в Закопы. Когда мы выезжали из Ничина, я обернулась и мне показалось, что Святая Гора горит, но, к счастью, это просто покраснели башни костела, когда садилось солнце. Мне было бы очень жаль, если бы со Святой Горой случилось то же, что с Выставочным дворцом, потому что это главная ничинская достопримечательность. Хоть мы и уезжаем через неделю и я уже точно никогда сюда не приеду, но все равно было бы жаль.

В Закопы приехала и бабушка Даша. Под елкой от нее был конверт, в котором была записка, что если мы хотим, то можем переехать во вршовицкую квартиру тети Марты.

И мы хотим! Родители об этом, кажется, знали заранее, но мне нужно было срочно выбежать на улицу и немного поваляться в снегу. Пепичек тоже прибежал, и мы ужасно кричали.

После этого на ночной мессе я почти не могла петь, но все равно пела, и Каченка пела, и закопская бабушка пела, а дедушка играл на органе, только Пепа с бабушкой Дашей остались дома и смотрели телевизор.

В закопском костеле был совсем новый священник, молодой и красивый. Он хорошо пел и все время говорил о жуках, муравьях и пчелах. Как на уроке окружающего мира, только очень сердито. Он говорил, что перед Иисусом мы просто крошечные муравьи, которые глупо копошатся, но что это ничего, потому что Иисус все равно нас любит.

Я вспомнила того военного с соревнований, который тоже говорил со мной о муравьях. Когда священник повышал голос, мне казалось, что он чаще всего смотрит на меня, и я подумала, не мог ли он как-нибудь узнать о том, что я сделала. С муравьями и еще с улитками. Мне стало страшно.

Бабушка пригласила священника на рождественский обед. Были самые вкусные вещи, и все так пахло, что разбудило одного муравья! Он вылез из-под батареи и пошел взглянуть на стол, что тут происходит.

«О, смотрите, муравьишка. Откуда ты здесь взялся?» – сказал священник и размазал муравья по скатерти. Тогда стало понятно, что мне не стоит его бояться.

Я уже сходила со всеми попрощаться: на балете, на кружке и на немецком. Пани учительница Фрайманова подарила мне на память фломастеры, снова маленькие. Пан Пецка подарил мне темперу, это такая краска в тюбиках как маленькие зубные пасты, ее можно наносить одну на другую и из этого не получится серый.

Я нарисовала им рисунки. Пану Пецке пана Пецку, а пани Фраймановой тоже пана Пецку, потому что сама пани Фрайманова у меня не очень получилась.

Здене я подарила всю коробочку НОП, потому что Напоминания О Праге мне уже не понадобятся. Когда я собирала вещи, то сделала новую коробочку – ВОН. Пока не знаю, что в нее положить.

Каченке уже сняли бинты с головы, и она покрасила волосы. Теперь она рыжая, как парик тети Марты. И совсем не такая веселая, как, мне кажется, она должна быть. Но ничего, когда она немного покатается на ездящих ступенях и когда сможет покупать колбаски на площади, то обязательно повеселеет. Она сможет ходить в кино, в Национальный музей или в зоопарк или еще ездить на метро, когда его достроят, а не сидеть все время дома. Еще, Пепа сказал, начнется знаменитая Матейская ярмарка. И когда нам надоест во Вршовицах, то мы можем переехать, скажем, на Смихов или, например, в Коширже, и все еще будем в Праге.