Будаг — мой современник

— Что же вы молчали до сих пор и ничего мне не говорили? — упрекнул он библиотекаршу. — Это безобразие!

— Я всем говорила, только вас боялась беспокоить, — смутилась та.

— А кому раньше принадлежало здание? — спросил секретарь строго.

— Исполкому. Здесь раньше была конюшня, — поспешила с ответом женщина, чем снова вызвала гнев секретаря.

— Вы не смели молчать!

Когда мы возвращались в райком, откуда я хотел позвонить в Лачин, секретарь, немного помедлив у входа, сказал:

— Я просил бы вас не распространяться об этом случае…

— Я как раз собираю материал о состоянии очагов культуры на селе для газеты «Коммунист».

— Вы работали в этих местах сами, семья вашей жены живет здесь, вы должны понимать, что легко бросить на район тень…

— Но и замалчивая недостатки, мы подрываем честь района.

— Да-да, — поспешил он согласиться, — мы немедленно устраним позорные факты. Немедленно.

Когда я звонил в Лачин, секретарь распекал председателя исполкома за то, что у библиотеки отняли помещение.

— Чтоб через полчаса были найдены хорошие комнаты для библиотеки и читальни! — гремел его голос.

— Будет сделано, — только и сказал председатель исполкома и вышел.

— Если бы все председатели были так послушны! — съязвил я.

Но секретарь миролюбиво добавил:

— При условии, если приказы разумны.

— Как в данном случае, — добавил я.

Мои слова были по душе секретарю, и он заметно повеселел.

Я вышел, чтобы сесть в присланную за мной машину. Группа людей, возглавляемая председателем исполкома, переносила книги. Мелькнуло довольное лицо библиотекарши, и машина умчала меня прочь. Я был рад, что успел совершить хорошее дело: так или иначе, но на книги теперь будет обращено особое внимание, и это привлечет к ним читателей.

БЕСПОЛЕЗНЫЙ СОВЕТ

Лачин заметно похорошел с тех пор, как я уехал отсюда. В учреждениях города, расположенных на светлой и широкой центральной улице, сидели уже не бывшие беки и сеиды. Из города были выдворены торговцы-нэпманы.

Но не так-то просто избавить город от интриганов, лжецов, льстецов и всякого иного сброда.

Именно об этом говорили мы, когда я пришел к секретарю Лачинского райкома, в кабинете которого я застал еще одного работника райкома. Лачинцы жаловались, так сказать, в общей форме, не говоря ни о ком конкретно.

— Что ж, — сказал я им, — клеветников и интриганов надо выводить на чистую воду, а от льстецов требовать исполнения порученного дела.

— Помимо работы в газете будете преподавать в партийной школе. Будете вести основы журналистики и историю партии, — сказал мне секретарь. И, помолчав, добавил: — Я слышал о вас немало. Не будем уточнять, что и как. Но вот вам мой совет: не будьте слишком воинственны. Главное — не взрываться по пустякам, а быть по возможности терпеливым.

Такое начало мне не понравилось.

— Что вы конкретно имеете в виду?

— Во-первых, не вмешиваться в дела, которые к вам не имеют отношения. А уж если вы что-то намереваетесь сделать, посоветуйтесь вначале в райкоме.

— Допустим.

— Не поднимать шума, не взвесив вначале все «за» и «против».

Я молчал, а он достал из ящика пачку бумаг и поднял над головой:

— Видите?

— А что это?

— Заявления! Жалобы!

— От кого?

— Вот эти из села Балдырганлы. Родственники, заполонив село, не могут поделить в нем заведование одним единственным кооперативным магазином. Двоюродные братья, а их пятнадцать человек, пишут друг на друга жалобы: все хотят стать директором этого кооператива.

— А кто они такие?

— Колхозники… Пришлось послать туда председателя райисполкома, чтобы он разобрался, а его там чуть не убили! Как говорится, вместе тесно, а врозь не могут.

— Надо попытаться их уговорить или прислать им директором человека со стороны.

— Об этом не может быть и речи, чужого они вообще не пустят! Лихорадит все село от интриг этих братьев!

— Короче говоря, шайка, которая не может выбрать предводителя, но и другого не хочет.

Секретарь покраснел.

— Посмотрю я на вас, как вы с ними говорить будете!

— И хитрить не буду, и отступать не намерен.

Встреча в райкоме меня расстроила, но делать нечего, надо было приступать к работе.

Редакция помещалась на первом этаже двухэтажного здания. На втором этаже располагалась городская гостиница, в которой я жил.

Помещение редакции было тесным, неудобным. В первой комнате — я, ответственный секретарь и бухгалтер, а в соседней большой комнате помещалась типография, здесь же сидели и остальные сотрудники редакции. Газета выходила еженедельно малым форматом, тиражом чуть больше трех тысяч экземпляров, но зато пользовалась популярностью в Лачине, потому что ставила острые, волнующие всех вопросы.

Что ж, дело мне привычное и знакомое… Я набросал план, показал его ответственному секретарю, тот сделал кое-какие уточнения и добавления. План дали перепечатать, и я понес его к секретарю райкома.

— А вы показали его моему помощнику? — спросил он.

Оказалось, что работник райкома, который в первый раз вместе с секретарем беседовал со мной, и есть помощник. К тому же он был родным братом директора местной партийной школы.

— Нет, не показал, — сказал я.

— А зря!