Будапештский мессия (Рауль Валленберг)

Этот список довели до сведения американцев и англичан. Если учесть, что в составе советской комиссии по подготовке процесса были Абакумов и Меркулов, склонные к самым мрачным прогнозам и — так гласит эта версия решили готовить некие контрдействия на тот случай, если вдруг американцы поддержат рассмотрение Катыни и других щекотливых тем. Тогда советская сторона предъявила бы Западу свой счет: мол, а вы-то шли на сговор с гитлеровцами и вели закулисные переговоры в последний период войны. А Рауль Валленберг мог бы стать потенциальным свидетелем таких закулисных контактов…

Но версия отпала, так как американцы и англичане согласились со списком Вышинского и столкновения не произошло. Валленберг, следовательно, здесь не понадобился.

Лишь в 1947 году наступает третий период. Он был ознаменован возвращением Валленберга на Лубянку, причем в привилегированный "второй блок".

Что же произошло?

Утверждение о том, что Валленберг был для Москвы вообще не нужен, наталкивается ещё на одно обстоятельство, которое выясняется при разборе тех немногих свидетельств, которые удалось собрать.

Первое из них принадлежит советнику советского посольства в Швеции Евгению Тарабрину, бывшему в свое время в числе тех, кому приходилось оправдываться и изворачиваться в беседах со шведами, как-то объясняя судьбу Валленберга — ведь до 1957 года, напомню, вообще не признавался факт его пребывания в Москве. В одну из поездок в Москву посол Чернышов решил пробиться к человеку, который, по мнению посла, мог не только знать, но и решать судьбу Валленберга. Чернышов попросился на прием к министру госбезопасности Виктору Абакумову. Тот охотно выслушал рассказ о том, какие сложности испытывает Чернышов и его коллеги, когда речь заходит о Валленберге. Абакумов вроде как бы соглашался и вдруг заявил:

— Я вообще отпустил бы его домой.

Сделал паузу и добавил:

— Но товарищ Сталин иного мнения. Он считает, что этот человек ещё может нам пригодиться!

Это же мнение вождя Абакумов повторил в других обстоятельствах и в другой беседе. Евгений Питовранов быстро проделал большой путь от рядового оперуполномоченного до заместителя министра госбезопасности. Он попал в поле зрения самого Сталина, явно благоволившего ему. Вождь даже приглашал Питовранова в компанию избранных, провожавших его на Курском вокзале при отъезде в отпуск. Рассказывал мне Евгений Питовранов об одном ночном вызове к Сталину, когда генсек потребовал доклад о секретной агентуре, которой располагало МГБ. Сталин критически оценил сообщение Питовранова о числе его информаторов и поделился своим опытом:

— Количество ничего не решает. У нас, большевиков, был один (!), только один человек в руководстве меньшевиков. Зато мы знали все…

Сталин настойчиво требовал не количественного, а качественного подхода к вербовке агентуры и отдавал предпочтение тем, кто работал на СССР по идейным соображениям, а не из-за денег. Правда, словоохотливость Евгения Питовранова в нашем разговоре резко сократилась, когда речь зашла о щекотливых делах, в которых он принимал участие — "ленинградском деле", "деле врачей", Валленберге. Он утверждал, что дело Валленберга находилось в ведении лично Абакумова. Абакумову же — рассказал Питовранов — Сталин однажды сказал:

— Ждите. Держите его наготове. Может быть, он и пригодится.

Питовранов (в 1947 году он был заместителем министра) приказал создать для Валленберга особые условия. Он был переведен из Лефортова во внутреннюю тюрьму, причем в её специальный блок. Было приказано давать ему улучшенное питание, особо следить за состоянием здоровья заключенного. О причинах такого внимания Питовранов предпочел умолчать, ссылаясь на то, что лишь выполнял приказ. Но зафиксируем безусловное совпадение указания Сталина в передаче Абакумова и Питовранова: ждите, может пригодиться…

Особое внимание Сталина к фигуре Рауля Валленберга безусловно. Не случайно при осмотре сейфа Сталина после его смерти были обнаружены допросы Рауля Валленберга (об этом сообщил тогдашний секретарь ЦК КПСС Л. Ф. Ильичев). Даже если Абакумов в январе 1945 года не доложил о том, что Валленберг в Москве (что очень мало вероятно), в июне 1946 года Сталин лично выслушал вопрос уезжавшего посла Сёдерблюма о Валленберге.

Иными словами, как и все в советском государстве, дело Рауля замыкалось на Иосифе Сталине. Валленберга не могли держать в тюрьме без ведома и согласия Сталина, его не могли использовать без личного указания Сталина. Зная почти биологическую покорность Абакумова любому желанию вождя, можно исключить любую «самодеятельность» министра в решении судьбы шведского заключенного. Это мое убеждение, с одной стороны, упрощает дело, с другой — его усложняет. Тайных желаний и замыслов Сталина никому не дано было знать. Он их не доверял ни бумаге, ни подчиненным, ни соратникам.