Будда (2-е изд., испр.)

Полумонахи, любознательные паривраджаки, не склоняющиеся ни перед какими авторитетами, проводили в пути часть своей жизни (в сезон проливных дождей они укрывались в пещерах), посещали святые места и обучали всему тому, что знали сами. Сиддхартха Гаутама, уйдя в паривраджаки, в глазах отца совершил поступок, позорящий весь их род. По крайней мере, на первых порах Шуддходана думал именно так.

Шраманы, каждый по своему, ополчились на брахманскую ученость, соревнуясь друг с другом в искусстве разоблачения ее мнимого величия. Рассуждения их часто бывали на первый взгляд сумбурными и смутными, и столь же малоэффективными в большинстве случаев оказывались их дела.

Паривраджаки сформулировали проблемы, обсуждавшиеся шраманскими философами[171].

Потом к этим пяти группам добавились последователи новых брахманистских направлений, таких как вайшешика, ньяя, миманса, веданта, и еще к ним примкнули философствующие грамматисты.

Подражателей радикалам-шраманам можно и сегодня наблюдать в состоянии транса. Они падают на острые камни, которые предварительно бросают перед собой. Извиваясь, ползут по дороге, рассекая этими камнями кожу, поднимаются в ссадинах и кровоподтеках и опять падают, ползут и поднимаются. Они надеются, что однажды израненная и истерзанная плоть спадет с них, и тогда окрепшая в этих мытарствах душа соединится с Тем, кому предназначаются эти подвиги.

Среди «народных витий» в те времена в большую моду входил аскетизм. Правдолюбца, внешний вид которого оставлял желать лучшего, принимали восторженно, с верой в его порядочность и искренность. Аскетический образ жизни напрягал ум, а отстраненность от благ жизни демонстрировала победу духа над плотью. К тому же жизнь аскета была для многих шраманов не внапряг. Она предоставляла массу преимуществ в достижении духовных целей. В борьбе за власть духа аскеты использовали простые и доходчивые приемы наглядной агитации: эксгибиционистские перфомансы, пригвождение к земле острием стрелы своей мошонки, прилюдное пожирание собственных фекалий и т. п.

Джайны, конкурирующие с адживиками и локаятиками в бунте против брахманских традиций, избрали аскетизм орудием борьбы за духовную власть. Для них он явился радикальным средством, способствующим «самовыдавливанию» из традиционного древнеиндийского общества. В результате своей отверженности они становились «символом внемирского порядка, где теряли свою силу все табели о рангах и привилегии сословного общества»[172].

Аскетизм был стратегией и тактикой новых движений. Он расширял круг последователей адживиков, джайнов и других бунтарей за счет притока в него самых обездоленных членов древнеиндийского общества. Лидеры и их ближайшее окружение словно демонстрировали своим внешним непрезентабельным видом сословную близость к тем, кто по своему рождению находился на самом дне жизни.

Своим аскетическим поведением и привязанностью к экстатическим состояниям они напоминали заговоривших «молчальников-муни» (санскр. — просветленный человек; тот, на кого снизошло откровение; мудрец) времен Ригведы. Тех, кто презрел все мирское и отождествил свои тела с макрокосмом.

Аскетизм, к которому обращались шраманы, и эрудиция, которой они обладали, создавали иллюзию возвращения к первоначальным, ранневедийским нормам жизни. В этом не было ничего удивительного. Прежний мир находился непосредственно за их спиной и вызывал брезгливое отношение, но очень удаленное прошлое, при «правильной» и оригинальной его трактовке, вполне могло сойти за идеальный образец при создании обновленного духовного пространства.

Джайны появились несколько раньше буддистов. Их учение называется джайна-дхарма — учение победителей. Титулом Джина — Победитель, а также Махавира — Великий герой, был увенчан основатель учения Вардхамана (ок. 540 — ок. 468 г. до н. э.). Уже самим названием джайна-дхарма они провозгласили победу над своей кармой и освобождение из круговорота жизней и смертей. Джайны видели в своих вождях первопроходцев, обретших особую мудрость, чтобы помочь пошедшим за ними найти брод в «океане бытия» и не утонуть.

Джина, согласно традиции, считается не первым, а двадцать четвертым вероучителем, тиртханкаром (создателем брода).