Будда (2-е изд., испр.)

И еще одно объяснение того, почему адживики стали нудистами. Хозяин, пытаясь задержать Маккхали Госалу, сорвал с него одежду, и он бежал абсолютно голый. Поэтому адживики в знак уважения к учителю ходили обнаженными. Чего не придумают, чтобы законопослушные потомки не считали вошедших в историю людей из далеких веков извращенцами или законченными придурками.

Основные философские постулаты движения адживиков исходили также от Пураны Кассапы и Пакхудхи Каччаяны.

Пурана Кассапа принадлежал к высокому брахманскому роду Кассапов. Однако существует и другая версия (более приемлемая для простого народа) о происхождении этого сокрушителя нравственных устоев, выбросившего мораль в выгребную яму предрассудков. Согласно ей, Пурана Кассапа был сотым рабом некоего хозяина. Появление его на свет якобы довело до круглой цифры количество рабов, имеющихся в собственности этого богатеющего человека. Вот почему первое имя будущего философа стало Пурана, то есть полнота. Положение раба не устраивало талантливого юношу, и он бежал, по каким-то причинам не захватив с собой одежду. По-видимому, случайное совпадение с тем, что произошло с его вождем. Отсюда его второе имя — Кассапа, то есть неодетый.

Пурана Кассапа создал учение о вседозволенности (акарака-вада), которое он выводил из исходного постулата о том, что человек никоим образом не способен влиять на происходящие в мире события. Он предлагал не искать в любых действиях нравственное или аморальное начало.

Приведу ошеломляющий по откровенности пассаж о позволительности делать человеку что ему вздумается и не нести за это никакой ответственности.

Вот ответ Пураны Кассапы царю Магадхи Аджата-шатру, который захотел узнать, какие плоды приносит подвижнический образ жизни, из буддийского сочинения Дигха-Никая, переведенного с языка пали Александром Сыркиным — одним из столпов современной индологии:

«Великий царь, когда человек действует или побуждает действовать, калечит или побуждает калечить, мучает или побуждает мучить, несет горе или побуждает нести горе, изнуряет или побуждает изнурять, приводит в трепет или побуждает приводить в трепет, уничтожает живое или берет то, что не дано ему, врывается в дом, уносит награбленное, совершает воровство, стоит в засаде у дороги, идет к чужой жене, говорит ложь, — делая так, он не делает греха! И пусть диском с краями острыми, как бритва, он сделает живых существ на этой земле одним месивом из мяса, одной грудой мяса, — нет от этого греха, нет причастности к греху. И пусть он пойдет по южному берегу Ганги, убивая или побуждая убивать, калеча или побуждая калечить, мучая или побуждая мучить, — нет от этого греха, нет причастности к греху. И пусть он пойдет по северному берегу Ганги, подавая или побуждая подавать, совершая жертвоприношения, — нет от этого заслуги, нет причастности к заслуге. От подаяния, самообуздания, правдивости нет заслуги, нет причастности к заслуге»[179].

Понятно, почему Пурану Кассапу окружали влюбленные в него до самозабвения толпы поклонников. Адживики знали, как разжигать низменные инстинкты людей, на чем и с кем делать пиар своему движению и его лидеру.

Комментарии, я думаю, здесь излишни. Двадцатый и нынешний века подтвердили, что подобные идеи практически бессмертны.

Пакхудха Каччаяна отстаивал вечность семи субстанций: земли, воды, огня, ветра, радости, страдания и так называемого сукх-дукх, соединенных в нерасторжимое целое радости и горя.

Адживики, впрочем как все шраманы, любили побродяжничать в поисках хлеба насущного и ради обретения новой аудитории слушателей. Они удивляли окружающих еще тем, что, покончив со скудной вегетарианской едой, старательно вылизывали руки, как кошки шерстку. Безусловно, то и другое производило впечатление на соплеменников, чего адживики и добивались. Эти нудисты-аскеты быстро стали популярными. Общественность (понятие, отличное от словосочетания «широкие слои общества»), всегда состоящая в большинстве своем незнамо из кого, приходила в восторг от их «откровений».

Правители же, которые в своем поведении обычно далеки от морали, отнеслись к «ультрареволюционным речам» с еще большим интересом. То, что они слышали, развязывало им руки и оправдывало их действия. Ведь, по мнению адживиков, любое преступление против людей или, наоборот, добрые дела, совершаемые царем или кем угодно, ни в малой степени не влияют на новое рождение после смерти, никак не соотносятся с законом кармы в трактовке брахманистской традиции.

Поэтому «умные и глупые, круговращаясь, кладут конец [своим] страданиям [и это так же неизбежно], как разматывание [до конца] брошенного мотка пряжи»[180] (перевод В. К. Шохина).

Адживики, осознавая подобным образом нелепую, дурную и безотрадную жизнь, исходили из убеждения, что любая попытка с налету улучшить ее качество в угоду своим потребностям и амбициям, как ни старайся, ни к чему хорошему не приведет. А дурное само по себе найдет место, как ему ни противодействуй.