Будда из пригорода

У мамы была подруга, с которой гулял Пупсик, и не только гулял, между прочим, но Анвар был уже женат на Джите, принцессе Джите, чьи родственники приехали на свадьбу верхом. Свадьба проходила на старой английской высокогорной станции в Мюррее, на севере Пакистана. У брата Джиты висело на плече ружье, и Анвара сразу потянуло в Англию.

Вскоре принцесса Джита приехала к Анвару и стала моей тетушкой Джитой. Тетушка Джита была ничуть не похожа на принцессу, и я дразнил её, потому что по-английски она говорила с ошибками. Она была очень стеснительной, и жили они в грязной комнатушке в Брикстоне. Эти далеко не хоромы примыкали задней стеной к железнодорожной станции. Однажды Анвар совершил серьезную ошибку, заключив пари и выиграв кучу денег. И взял в краткосрочную аренду магазин игрушек в Южном Лондоне. Полный крах был бы неминуем, если бы принцесса Джита не превратила магазин в бакалейную лавку. Дело пошло. Народ повалил валом.

Папа, в отличие от друга, карьерой своей не занимался. Родственники перестали слать ему деньги, узнав от своего осведомителя - доктора Лала что их сына "призывают в Бар" только ради нескольких кружек терпкого портера и коричневого эля, и носит он исключительно шелковые галстуки-бабочки и зеленые жилеты.

Кончилось тем, что папа устроился клерком в государственное учреждение за три доллара в неделю. Жизнь его, некогда бьющая ключом, полная юношеских развлечений, пляжей и крикета, насмешек над англичанами и кресла в кабинете зубного врача, вошла в тесные берега, ограниченная отныне железным расписанием и бесконечными дождями. Ежедневные поездки в метро и грязные пеленки, лопающиеся от январских морозов трубы парового отопления и растапливание угольной печки в семь утра: таковы результаты преобразования любви в семейную жизнь в двухэтажном домике, имеющем общую стену с соседями и расположенном на окраине Южного Лондона. Так судьба наказывала его за то, что порхал по жизни невинным младенцем, которому все давалось без труда. Однажды мама оставила меня с ним на целый день, и когда я обкакался, он пришел в полное замешательство. Поставил меня голого в ванну, принес таз воды и издалека, - как будто у меня чума или моровая язва, - плескал мне на ноги одной рукой, другой зажимая нос.

Не знаю, как все это началось, но когда мне было лет десять-одиннадцать, он вдруг увлекся Лье Цзы, Лао Цзы и Чуанг Цзы, будто их никто раньше не читал, будто они писали исключительно для него.

Мы продолжали ходить в гости к Пупсику и принцессе Джите по воскресеньям, - единственный день, когда их магазин не работает. Папина дружба с Анваром держалась, главным образом, на конно-крикетно-боксерскотеннисных интересах. Когда папа вошел к ним в дом с бесплатной газетой под названием "Тайна золотого цветка", Анвар схватил её, поднес к глазам и засмеялся.

- Это что ещё за чертовщина? Что за игры ты затеял?

Папа немедленно завел свою бодягу:

- Анвар, да ты не представляешь, какие великие тайны мне открылись! Я так счастлив, что постигаю суть жизни!

Анвар прервал папу, ткнув его скатанной в рулон газетой.

- Чертов китаеза! Читаешь всякую дрянь, а я в это время делаю деньги. Я ведь уже выплатил этот паршивый залог!

Папе было настолько важно, чтобы Анвар понял, что он прямо-таки затрясся.

- Плевать мне на деньги! Только и слышу - деньги, деньги! Я должен узнать эти тайны.

Анвар закатил глаза и взглянул на маму, которая сидела и скучала. Они оба понимали папу, и любили, но из-за этих его причуд к любви примешивалась жалость, словно он совершает некую трагическую ошибку, как, например, если бы он взял да присоединился к свидетелям Иеговы. Чем больше он толковал про инь и янь, космическое сознание, про китайскую философию и Путь, тем растеряннее становилось мамино лицо. Он, казалось, уплывает в открытый космос, оставляя её одну; она была девушкой с окраины, тихой и доброй, жизнь с папой и двумя детьми и без того давалась ей нелегко. Однако, была некая доля гордости в её отношении к папиным восточным открытиям, благодаря которым он сейчас громил Анвара.

- Круг твоих интересов сводится к туалетной бумаге, сардинам в томате, гигиеническим пакетам и турнепсу, - говорил он Анвару. - Но в небе и на земле существует множество других вещей, не связанных с твоими упоительными мечтами посреди супермаркета.

- Мне мечтать некогда! - прервал его Анвар. - И тебе бы не следовало. Очнись! Лучше попытайся получить повышение, чтобы Маргарет могла купить себе какую-нибудь обновку. Ты же знаешь женщин.

- Дождешься от белых повышения, как же, - сказал папа. - Только не для индийца, пока по земле ходит хоть один белый. Им кажется, что у них весь мир в кармане, а там и двух пенни не найдется. Попробуй с ними договориться.

- Тебя не повышают, потому что ты лентяй, Харун. Как будто тебя кто щипцами за яйца держит. Думаешь о какой-то китайской чепухе, вместо того чтобы думать о королеве!

- К черту королеву! Слушай, Анвар, неужели ты никогда не чувствовал стремления познать себя? Не чувствовал, что ты для себя полнейшая загадка?