Буддийская классика Древней Индии

Однако последняя не является дхьяническим уровнем и неподвластна ни словесному выражению, ни переживанию. В той же сутре имеются ещё два несовпадающих описания восьми «погружений» в глубины сознания, причём в них Просветлённый «перешёл» в нирвану тоже с четвёртой дхьяны, но только сферы цветоформы (III, 24–32 и 33–42 [Buddhist Sutras 1980:49–52]).

Я полностью солидарен с английским учёным Р. Гомбриджем в том, что западные писатели дают неправильное определение нирване (пали ниббана), как «затухание» личности или души. Это ложь, а для буддизма даже ересь. «Тексты ясно говорят: каждый должен погасить (в себе) пожар алчности, ненависти и невежества» [Gombrich 1988: 63]. Этого достаточно для достижения нирваны уже при жизни. «Ниббана не есть некая вещь, а лишь переживание бытия без алчности, ненависти и невежества. В поэмах просветлённых монахов и монахинь ниббана описывается как блаженство умиротворения и покоя» [Там же: 64].

«Сутта о признаках отсутствия вечной души»

(«Анатта-лаккхана-сутта»)

[ВСТУПЛЕНИЕ]

Несколько дней Благодатный продолжал просвещать пятерых отшельников всё в той же Оленьей роще. Двое из них попросились в общину (т. е. припали к ногам Просветлённого с просьбой о посвящении, см. [Андросов 2001:197–199]) после проповеди «О признаках отсутствия вечной души, или нетленной самости (анатта, санскр. анатман)». В ней Будда применил учение о пяти совокупностях (кхандха, санскр. скандха), или составных частях, личности. При анализе каждой из них оказывалось, что в живом человеке нет ничего неизменного и постоянного. Поэтому нет никаких оснований говорить о нетленной самости, или вечной душе. Знаменательно, что собственно термин кхандха отсутствует в этом тексте, что, вероятно, тоже является свидетельством очень раннего происхождения этой Речи.

[ПЕРЕВОД]

— О подвижники, живое тело (рупа) не есть нетленная самость. Ибо если бы, о подвижники, это тело было бы нетленной самостью, то оно не испытывало бы боли и тогда можно было бы пожелать: «Пусть моё тело станет таким-то или пусть оно не становится таким». Но поскольку, о подвижники, тело не есть нетленная самость, постольку тело испытывает боль и нельзя пожелать: «Пусть моё тело станет таким-то или пусть оно не становится таким».

О подвижники, чувственные ощущения (ведана) не являются вечной душою, или нетленною самостью…[40]

О подвижники, воспринимаемые представления (саннья, санскр. санджня) не являются вечной душою, или нетленною самостью…

О подвижники, силы и влияния прежних деяний (санкхара, санскр. санскара) не являются вечной душою, или нетленною самостью…

О подвижники, собственно сознание (винняна, санскр. виджняна) не есть нетленная самость…

— Как вы думаете, о подвижники, это тело является вечным или невечным?

— Оно невечно (аничча, санскр. анитья), о Господин.

— Невечное является счастьем или страданием?

— Оно мучительно (дуккха, санскр. духкха), о Господин.

— Но разве разумно думать о невечном, преходящем и мучительном: «Это моё, это есть Я, это и есть моя вечная душа, моя нетленная самость»?

— Нет, конечно, о Господин.

— Следовательно, о подвижники, все тела (рупа) в прошлом, настоящем и будущем, как наши собственные, так и других существ, как прочные, так и хрупкие, как малые, так и большие, как далёкие, так и близкие должны быть правильно поняты соответственно их подлинной природе (йятха-бхута): «Это не моё, это не Я и это не моя вечная душа».

(Затем точно такие же диалоги последовали относительно остальных терминов «пятёрки». Суммируя выводы, которые Будда делал, скажем):

— Следовательно, о подвижники, все чувственные ощущения (ведана), воспринимаемые представления (саннья), силы и влияния прежних деяний (санкхара) и собственно сознание (винняна) в прошлом, настоящем и будущем, как наши собственные, так и других существ, как прочные, так и хрупкие, как малые, так и большие, как далёкие, так и близкие, должны быть правильно поняты соответственно их подлинной природе (йятха-бхута): «Это не моё, это не Я и это не моя вечная душа».

— О подвижники, благородные ученики — это те, кто не занят больше ни заботами и чувствами живого тела, ни его ощущениями, ни представлениями, ни силами и влияниями прежних деяний, ни сознанием. Тот, кто избавился от привычных привязанностей, становится свободным от страстей и желаний. Именно в нём, свободном, возникает знание того, что это состояние и есть освобождение. Только тогда он поймёт, что настал конец череде рождений и наступила пора святой жизни (брахма-чарийя), что наконец-то свершилось то, что должно свершиться, и что иному с ним уже не бывать.